Домби и сын

— Нѣтъ въ насъ болѣе этого увлеченія, этой младенческой вѣры, при которыхъ жизнь такъ спокойна, такъ полна — продолжала м-съ Скьютонъ, настороживъ морщинистое ухо, такъ какъ въ эту минуту м-ръ Домби началъ что-то говорить м-съ Грэйнджеръ, — буйства ума и треволненія скептицизма совсѣмъ убили поэзію! Мы не вѣримъ больше въ этихъ милыхъ бароновъ, въ этихъ восхитительныхъ кардиналовъ и аббатовъ, которые всѣ были такіе храбрые, такіе любезные! Взгляните на эту милую королеву: что за взглядъ! что за нѣжная экспресія во всемъ лицѣ! Да, да! Елисавета была перломъ между коронованными головами и блистательнымъ украшеніемъ своего пола! Она и думала сердцемъ, милое созданіе! A какою поэзіею проникнутъ весъ характеръ ея отца! Любите ли вы Генриха восьмого, м-ръ Каркеръ?

— Я очень удивляюсь ему, — сказалъ Каркеръ.

— Такой суровый, грозный! Не правда ли, м-ръ Каркеръ, онъ былъ очень грозенъ? И смотрите, какъ живо изображаетъ его картина: что за глаза, что за подбородокъ!

— Но если говорить о картинахъ, миледи, такъ вотъ передъ нами живая картина. Я желалъ бы знать, въ какой галлереѣ міра найдете вы подобное произведеніе!

Говоря это, улыбающійся джентльменъ указалъ черезъ дверь въ другую комнату, гдѣ на самой серединѣ стояли м-ръ Домби и м-съ Грэйнджеръ.

Живая картина въ полномъ смыслѣ была самая нѣмая картина. Они стояли вмѣстѣ рука объ руку, но и воды океана не могли раздѣлить ихъ дальше другъ отъ друга. Въ самой гордости ихъ была такая разница, какъ будто стояли здѣсь самое гордое и самое смиренное созданія между всѣми живущими существами. Онъ — накрахмаленный, надутый, молчаливый, чопорный, суровый. Она — гибкое, тонкое, въ высшей степени граціозное созданіе, но не обращающее ни малѣйшаго вниманія ни на него, ни на себя, и презирающее свои прелести съ какимъ-то непостижимымъ ожесточеніемъ. Ледъ и огонь были болѣе похожи другъ на друга, чѣмъ Павелъ Домби и Эдиѳь Грэйнджеръ, связанные цѣпью, выкованною зловѣщимъ рокомъ, который какъ нарочно теперь поставилъ ихъ въ галлереѣ, гдѣ все, казалось, поражено было негодованіемъ противъ этой н_е_ч_е_с_т_и_в_о_й пародіи на брачныя узы. Суровые рыцари и воины грозно смотрѣли на нихъ изъ своихъ картинныхъ рамокъ. Пасторъ съ поднятой рукой отказывался вести къ алтарю чудовищную чету. Тихіе виды на ландшафтахъ, отражая солнце въ своей глубинѣ, казалось, говорили: "Утопитесь, безумцы, утопитесь, если нѣтъ вамъ другого спасенія". Развалины кричали: "Взгляните, что сталось съ нами, обрученными съ враждебной силой всепоражающаго времени!" Звѣри противоположныхъ породъ огрызались другъ на друга, какъ будто въ назиданіе м-ру Домби. Амуры и купидоны въ испугѣ отлетали прочь, и живописная исторія мученичества съ негодованіемъ отказывалась прибавить къ своимъ сюжетамъ новую, еще невиданную пытку человѣческой природы.

При всемъ томъ м-съ Скьютонъ, очарованная зрѣлищемъ, на которое указалъ ей м-ръ Каркеръ, воскликнула съ необыкновеннымъ чувствомъ:

— Сколько тутъ жизни, поэзіи, сколько души!

Эдиѳь судорожно вздрогнула, оглянулась на мать, и краска негодованія покрыла ея лицо до самыхъ волосъ.

— Эдиѳь сердится, что я любуюсь на нее! — сказала Клеопатра, слегка, и почти съ робостью дотронувшись зонтикомъ до ея плечъ, — капризное дитя!

И опять м-ръ Каркеръ подмѣтилъ борьбу, которой сдѣлался нечаяннымъ свидѣтелемъ подъ липами. Но борьба была мгновенная, и облако совершеннаго равнодушія покрыло истомленное лицо прекрасной леди.

Не поднимая болѣе глазъ, Эдиѳь сдѣлала матери едва замѣтный повелительный жестъ, и м-съ Скьютонъ, отлично понимавшая всѣ намеки дочери, поспѣшила подойти къ ней съ своими кавалерами. Съ этой минуты общество не раздѣлялось больше на отдѣльныя группы.

М-ръ Каркеръ, не имѣя больше надобности развлекать свое вниманіе, принялся разсуждать о картинахъ и выбирать особенно замѣчательныя для м-ра Домби. Онъ говорилъ такимъ образомъ, что при всякомъ удобномъ случаѣ въ его словахъ выражалось глубокое удивленіе къ этому великому джентльмену, которому и свидѣтельствовалъ свою преданность нѣкоторыми маловажными услугами. Онъ прочищалъ и подавалъ ему зрительную трубку, отыскивалъ и объяснялъ мѣста въ его каталогѣ, держалъ его палку, и такъ далѣе. Впрочемъ, нельзя было сказать, чтобы м-ръ Каркеръ навязался съ этими услугами; напротивъ, м-ръ Домби, какъ начальникъ, вполнѣ сознающій свое превосходство, изволилъ требовать ихъ самымъ снисходительнымъ и даже ласковымъ тономъ. Онъговорилъ: "Сдѣлайте одолженіе, Каркеръ, посмотрите сюда, помогите мнѣ, устройте это, Каркеръ" и такъ далѣе.