Домби и сын

Такъ разсуждалъ м-ръ Домби, оставшись одинъ за обѣденнымъ столомъ и погруженный въ глубокія думы о прошедшей и будущей судьбѣ. Наружная обстановка соотвѣтствовала какъ нельзя лучше этимъ думамъ. Душный воздухъ столовой залы, темнобурыя стѣны съ черными картинами и гербами, двѣ дюжины черныхъ стульевъ, разставленныхъ въ правильной симметріи какъ гробы, дожидавшіеся только факельщиковъ и наемныхъ плакальщиковъ для начатія похоронной процессіи, два сухопарыхъ негра, поддерживавшихъ на буфетѣ изсохшія вѣтви канделябровъ, и затхлый запахъ отъ десятковъ тысячъ обѣдовъ, погребенныхъ въ этомъ саркофагѣ, — все это превосходно согласовалось съ настроеніемъ духа сосредоточеннаго мыслителя. Владѣлецъ дома жилъ за границей, такъ какъ воздухъ Англіи, по какимъ-то причинамъ, уже давно оказывался вреднымъ для благородныхъ членовъ фамиліи Фениксовъ. Комнаты постепенно погружались въ глубокій трауръ, и недоставало только трупа, чтобы превратить ихъ въ погребальные склепы.

На случай, пожалуй, окоченѣлая фигура м-ра Домби съ успѣхомъ могла бы замѣнить и этотъ недостатокъ.

Сумерки тянулись очень долго, и свѣчи были поданы поздно, такъ какъ м-съ Скьютонъ при огнѣ чувствуетъ всегда головную боль. Въ этотъ промежутокъ м-съ Скьютонъ постоянно бесѣдовала съ Флоренсой или заставляла ее играть на фортепьяно для собственнаго удовольствія, или подзывала ее для нѣжныхъ поцѣлуевъ, и это случалось всякій разъ послѣ того, какъ Эдиѳь дѣлала какое-нибудь замѣчаніе. Впрочемъ, поцѣлуи были теперь не такъ часты, потому-что Эдиѳь все время сидѣла подлѣ открытаго окна, несмотря на заботливое предостереженіе матери отъ простуды. Въ такомъ, почти совершенно безмолвномъ положеніи оставалась она до тѣхъ поръ, пока женихъ ея не собрался домой. Во время прощанья м-ръ Домби былъ очень милостивъ со своею дочерью, и Флоренса отправилась въ спальню подлѣ комнаты Эдиѳи до того спокойная и счастливая, что въ прошедшемъ видѣла въ себѣ совсѣмъ другую бѣдную дѣвочку-сиротку, достойную сожалѣнія. И она плакала объ этой дѣвочкѣ, пока не уснула.

Недѣля проходила скоро. Ѣздили въ магазины, къ модисткамъ, ювелирамъ, нотаріусамъ, цвѣточницамъ, кондитерамъ. Флоренса была вездѣ и y всѣхъ. Флоренса поѣдетъ въ церковь. Флоренса скинетъ трауръ и нарядится въ модное платье. Планы на этотъ счетъ модистки француженки, очень похожей на м-съ Скьютонъ, были такъ изящны и великолѣпны, что м-съ Скьютонъ заказала и себѣ такое же платье. Мадамъ замѣтила, что м-съ Скьютонъ будетъ обворожительна, и всѣ станутъ считать ее сестрою прекрасной невѣсты.

Недѣля проходила еще скорѣе. Эдиѳь не смотрѣла ни на что, не заботилась ни о чемъ. Богатые наряды приносились на домъ, примѣривались, модистки и м-съ Скьютонъ приходили въ живѣйшій восторгъ и укладывали ихъ, куда и какъ слѣдуетъ. Эдиѳь не дѣлала никакихъ замѣчаній. М-съ Скьютонъ составляла планы на каждый день и сама приводила ихъ въ исполненіе. Иногда Эдиѳь садилась въ карету и отправлялась въ магазины, какъ скоро нельзя было безъ нея обойтись; но это случалось очень рѣдко. М-съ Скьютонъ обо всемъ хлопотала сама и одна завѣдывала всѣми дѣлами, a Эдиѳь смотрѣла на всѣ распоряженія съ величайшимъ равнодушіемъ, какъ лицо, совершенно постороннее.

Недѣля промчалась съ удивительною быстротой, и наступила послѣдняя ночь передъ свадьбой. Въ гостиной засѣдали м-съ Скьютонъ и м-ръ Домби. Было очень темно, такъ какъ y м-съ Скьютонъ по обыкновенію болѣла голова, хотя съ завтрашнимъ утромъ она надѣялась совсѣмъ освободиться отъ этой боли. Эдиѳь сидѣла y открытаго окна и смотрѣла на улицу. М-ръ Домби и Клеопатра тихонько разговаривали на софѣ. Было очень поздно, и Флоренса уже отправилась спать.

— Любезный м-ръ Домби, — начала Клеопатра, — завтра вы навсегда лишаете меня общества милой Эдиѳи, и я хочу просить васъ оставить y меня Флоренсу.

— Съ большимъ удовольствіемъ, если вамъ угодно.

— Благодарю васъ. Вы оба ѣдете въ Парижъ, и безъ вашей милой дочери я бы осталась въ совершенномъ уединеніи. Мысль, что я буду содѣйствовать образованію ума и сердца прелестной Флоренсы, прольетъ отрадный бальзамъ въ мою душу, любезный м-ръ Домби.

М-ръ Домби повторилъ, что онъ съ восторгомъ оставляетъ свою дочь въ такихъ надежныхъ рукахъ.

Эдиѳь быстро поворотила голову. Невидимая въ темнотѣ, она внимательно прислушивалась къ разговору, и лицо ея, прежде безжизненное, выражало теперь живѣйшее участіе.

— Премного благодарна вамъ, любезный м-ръ Домби, за ваше доброе мнѣніе, — продолжала Клеопатра. — Я боялась, что вы имѣете злой умыселъ осудить меня на совершенное затворничество, какъ выражаются наши адвокаты, эти страшнѣйшіе прозаики въ цѣломъ мірѣ.

— Отчего такая несправедливость ко мнѣ, любезная м-съ Скьютонъ?

— Да оттого, что Флоренса объявила наотрѣзъ, что она завтра воротится домой, — отвѣчала м-съ Скьютонъ. — Я начинала считать васъ, любезный Домби, порядочнымъ тираномъ вродѣ турецкаго паши.

— Увѣряю васъ, м-съ, я не дѣлалъ никакихъ распоряженій относительно Флоренсы. Во всякомъ случаѣ, эти распоряженія отнюдь не будутъ противорѣчить вашимъ желаніямъ.