Домик в Оллингтоне

Мистер Поллисер далеко не был расположен к извинению, не вставая с кресла, он выпрямился и принял позу, которою предполагалось обнаружить первые признаки оскорбленного достоинства. Довольно замечательно, однако, в эту минуту он действительно думал о женитьбе. Что было бы с ним, если бы он знал прекрасную Гризельду, прежде чем состоялся союз ее с Думбелло? Женился ли бы он на ней? Был ли бы он счастлив, если бы женился на ней? Само собою разумеется, что теперь хотя он и чувствовал себя влюбленным в леди Думбелло, но не мог жениться на ней, тем более, что эта леди, к несчастью, имела законного мужа, хотя он и думал о женитьбе, но ему крайне не понравилось, что с этим же самым предметом так грубо обращаются прямо к нему, и еще кто? ни больше, ни меньше как агент его дяди. Мистер Фотергилл, как умный и проницательный человек, сейчас же заметил признаки оскорбленного достоинства. Но, по правде сказать, он не обратил на это большого внимания, по всей вероятности, он имел поручения, которые занимали его более всего другого.

– Надеюсь, мистер Поллисер, вы извините, я говорю это потому, что боюсь некоторого… некоторого, так сказать, уменьшения в добром согласии между вами и вашим дядей, а что-нибудь подобное такой вероятности было бы до крайности жалко.

– Я, по крайней мере, ничего не знаю о подобной вероятности.

Мистер Поллисер сказал это с особенным достоинством, но на последнем слове подумал, не солгал ли он при этом случае.

– Быть может, весьма быть может. Я надеюсь, что вовсе нет подобной вероятности. Но вы знаете, что герцог весьма решительный человек, особливо когда захочет поставить на своем, и к тому же он так много имеет в своей власти.

– Меня, однако, мистер Фотергилл, он не имеет в своей власти.

– Нет, нет, нет! В нашем государстве ни один человек не имеет власти над другим, как это можно! Но все же вам известно, мистер Поллисер, даром не пройдет тому, кто прогневит его, вы согласны с этим?

– Я первый не хотел бы прогневить его, это очень естественно. Я, впрочем, такой человек, что никого не хотел бы прогневить.

– Совершенно справедливо, особливо герцога, в руках у которого все его состояние. Решительно все, потому что не сегодня так завтра он может жениться, если ему вздумается. Наконец он вел такую примерную жизнь; по правде вам сказать, я не видал человека, который бы в его лета обладал таким крепким здоровьем.

– Приятно слышать.

– Я уверен в этом, мистер Поллисер. А если бы он разгневался?

– Я постарался бы перенести его гнев.

– Так, конечно так, вы бы и сделали это. Но, по-моему, не мешало бы не доводить его до гнева, особливо когда во многом от него зависишь.

– Мистер Фотергилл, уж не дядя ли подослал вас ко мне?

– О, нет, положительно нет, ничего подобного не было. Он как-то на днях проронил несколько слов, которые заставили меня подумать, что он не совсем… не совсем… спокоен относительно вас. Мне давно уже известно, что ему приятно было бы иметь перед глазами прямого наследника своему состоянию. Однажды утром, не знаю, насколько мои догадки могут быть основательны, но мне показалась, что у него было намерение сделать большие перемены в настоящих своих семейных распоряжениях. Он не сделал их, вероятно, это была одна фантазия. Вы только подумайте, мистер Поллисер, что может сделать одно слово его! А если он раз скажет слово, то никогда от него не отступится.

Сказав это, мистер Фотергилл удалился.

Мистер Поллисер понимал все это превосходно. Мистер Фотергилл не в первый раз являлся к нему с подобными советами – советами, давать которые лично от себя мистер Фотергилл не имел никакого права. Поллисер всегда принимал такие советы с видом полуоскорбленного достоинства, желая показать, что мистер Фотергилл ему надоедает. Между тем он знал, где советы брали начало, и хотя в подобных случаях давал себе слово не следовать им, но обыкновенно, каким-то особенным образом мистер Поллисер в большей или меньшей степени старался согласовать свои поступки с советами мистера Фотергилла. Действительно, одно слово герцога могло сделать весьма многое! Мистер Поллисер относительно леди Думбелло будет действовать по внушению своего собственного рассудка. Тем не менее, однако же, не представлялось ни малейшего сомнения, что одно слово герцога в состоянии сделать очень и очень многое!