Доминион. История об одной революционной идее, полностью изменившей западное мировоззрение

То, что казалось столь поразительным самому Павлу, не могло не вызвать недоумения у галатов. Божественность Августа он отрицал категорически. Сын Божий, о котором рассказывал Павел, не был одним из множества богов. Никаких других богов для Павла не существовало: «…у нас один Бог Отец, из Которого всё, и мы для Него, и один Господь Иисус Христос, Которым всё, и мы Им» [192]. Вера в то, что человек, осуждённый и распятый на кресте, может быть ипостасью единого Бога Израиля, которую Павел, судя по его посланиям, совершенно не подвергал сомнению, шокировала и галатов, и иудеев. Цезари, которым поклонялись в галатских храмах, были по определению властными и гордыми. Словом «император» изначально именовали победоносного военачальника. Статуи цезаря, воздвигнутые на каждой площади в каждом городе Галатии, постоянно напоминали подданным императоров, что неотъемлемой характеристикой сына Бога является земное величие. Неудивительно, что Павел, возвестивший галатам, что есть только один Сын Божий, и Он умер смертью раба, не пытаясь избежать такой участи и не препятствуя тем, кто Его пытал, описывал крест как «соблазн» 

[193] (по-гречески – scandalon). Скандальность своих заявлений Павел никогда не пытался смягчить. Он знал, что в его словах «для Иудеев соблазн, а для Еллинов безумие» [194]

, но это его не останавливало. Напротив, Павел охотно сносил насмешки, которые обрушивались на него из-за его благовествования, и не отступал перед лицом опасностей. Восстанавливаясь после болезни, он не скрывал от приютивших его людей многочисленные шрамы на спине – следы побоев, которые он претерпел ради Христа: «…я ношу язвы Господа Иисуса на теле моём» [195].

Но как могло всё это убедить хоть кого-то в Галатии поверить Павлу и последовать за ним? Отречься от культа цезарей означало не просто навлечь опасность на себя лично, но и поставить под угрозу то главное, что объединяло разнородное население галатских городов. И всё же некоторые видели в идеях Павла не угрозу, а освобождение. Любовь, которую испытывал к своему народу Бог иудеев, столь непохожий на бесчувственных богов Галатии, давно уже вызывала у язычников не только подозрения, но и зависть. И вот теперь Павел, проповедуя в городах по всему Средиземноморью, приносил им весть о грандиозном перевороте в делах земных и небесных. Прежде, как ребёнок, опекаемый воспитателем, иудеи находились под особой защитой дарованного им Богом закона; но с пришествием в мир Христа необходимость в такой защите отпала. Иудеи больше не могли утверждать, что только они – «сыны Господа Бога» [196]. Отныне их Завет с Богом не носил исключительного характера. Древнее разделение человечества на них и всех остальных, главным символом которого во все времена считалось обрезание, было преодолено. Не было различий между иудеями и эллинами, галатами и скифами, готовыми уверовать в Христа – все они становились призванными святыми, возлюбленными Божьими. Именно это, объяснял Павел приютившим его галатам, он должен был, по воле Христа, возвестить народам всего мира: «…во Христе Иисусе не имеет силы ни обрезание, ни необрезание, но вера, действующая любовью» [197]

.

Привлекательность этой идеи для людей, давно симпатизировавших иудейскому учению, была очевидна. Когда-то в городе под названием Гордий, который позднее был разорён галатами, усеявшими его отрубленными головами и изуродованными телами своих врагов, Александр Великий увидел легендарную колесницу. Столетиями она стояла на месте, привязанная к столбу узлом. Существовало пророчество: «Тому, кто развяжет узел, закреплявший ярмо, суждено стать царём всего мира» [198]. Александр, решив не тратить время на распутывание узла, просто разрубил его мечом. Павлу, учившему, что Иисус, как и предсказывали пророки, исполнил замысел Бога о мире, удалось совершить нечто схожее. Один меткий удар – и противоречие между иудеями, называвшими своего Бога Господом всей земли, и народами земли, почитавшими других богов, между убеждением, что Бог покровительствует одному народу, и верой в то, что Он заботится обо всём человечестве, между Израилем и остальным миром, кажется, разрешилось. В эпоху, когда сначала завоевания Александра, а затем Римская империя внушили людям мысль о необходимости универсального мирового порядка, Павел разносил весть о Боге, для которого не существует границ. Сам Павел продолжал считать себя иудеем; но во всём том, что отличало его как иудея от остальных людей – в обрезании, в отказе от свинины и так далее, – он теперь видел лишь «сор» [199]. Детьми Авраама делало не происхождение, но упование на Бога. У галатов было не меньше прав именоваться так, чем у евреев. На кресте Христос одержал победу над злыми силами, которые держали их в рабстве. Порвалась ткань мироздания, отсчёт времени начался заново, и всё, что в прежние времена разделяло людей, как следствие, навсегда исчезло. «Нет уже Иудея, ни язычника; нет раба, ни свободного; нет мужеского пола, ни женского: ибо все вы одно во Христе Иисусе» [200].