Домовой

— Выйди, соколик… — вышло хрипловато, от непривычных моему голосу ласковых интонаций, пришлось откашляться. — Выйди, родной, холодно мне на земле, согрей ластушку свою…

— Сгинь, нечисть! — глухо раздалось из часовни. Голос писателя заметно дрожал, очевидно, столь близкое знакомство с любимой в его планы не входило.

Я задумалась. Продолжить выколупывать лаской или обидеться? Все ж таки русалка тоже женщина… Была, когда-то.

— Что же ты, Сережа, не ласков… — угрожающе проскребла ногтями по деревянной двери, на пробу дернула — не сильно, а то не дай боги еще откроется. — Не привечаешь суженую свою… Или не люба уже? А коли не люба, так зачем серьги мои взял?

— Не брал я ничего! — судя по интонациям, писатель был близок к истерике. Я зловеще ухмыльнулась.

— Врешь, Сережа! — откровенно прорычала я, дергая дверь. Та не поддавалась, но я была настойчива. — Чую золото свое! Чую!

Дверь затряслась от моих усилий, но не поддавалась, заставив всерьез задуматься о дальнейших действиях, но тут в разыгравшуюся на фоне могил драму включился третий актер, после чего жанр сменился:

— Алиса Архиповна… Могу я вас отвлечь от этого, несомненно, важного занятия? — предельно любезно раздалось за спиной.

Я вжала голову в плечи и попыталась локтем стереть с лица гуашь. К сожалению, она пристала намертво.

— Конечно, участковый… — обреченно пробормотала, разворачиваясь к нему лицом. Ей богу, уж лучше б я реального мертвеца встретила…

Глава 5

Повисла неловкая пауза, во время которой участковый внимательно изучал мой облик, словно пытаясь найти в нем какое-то рациональное зерно. Это качество я в нем любила — любой другой бы уже отбросил мой клоунский наряд как несущественный, приступив, собственно к главному вопросу: какого лешего тут творится?

Любила, но в данный момент желала бы провалиться сквозь землю.

Участковый любезно, под виноватое молчание, помог мне встать на ноги, кинув выразительный взгляд на задравшуюся ночнушку, из-под которой торчали валенки с заправленными в них теплыми штанами.

Тактично постучал в дверь:

— Сергей Ильич, это Алексей Михайлович. Как вы там?

Я издала нечто, равно похожее на свист закипающего чайника и шипение готового изрыгать пламя дракона, но участковый поднял руку, призывая меня к молчанию и прислушался к тому, что происходит за дверью.

— Можете выходить, ничего страшного тут нет, слышите меня? — снова воззвал он самым любезным из голосов.

Спустя минуту из часовни послышался шорох и слабый голос уточнил:

— А… Где?..

— Здесь! — бодро отрапортовалась я, заставив писателя, судя по звуку, навернуться через скамью.

— Алис-са Ар-рхиповна! — прорычал участковый. — Вы уже изрядно развлеклись, может, хватит? Что вы тут устроили? У вас что, инстинкты, как у сторожевой собаки — всех чужих доводить до инфаркта? Впрочем, придержите свою историю, сейчас вызволим нашего гостя и разберемся… Сергей Ильич, нет здесь никого, кроме меня и Алисы Архиповны! Она пошутила… И сильно извиняется!!!

На то, чтобы выманить писателя из часовни ушло около получаса. Я за это время успела найти сброшенный ранее тулуп и теперь стояла, опираясь на трофейные инструменты, ехидно поглядывая на Сергея. Бледный, взъерошенный, он походил на упитанного воробья, который неожиданно понял, что лежавший на подоконнике кот всего лишь небрежно брошенное хозяйкино боа.

— Вы! — после минутного подбора эпитетов определился он. Голос был севший, дрожащий, но полный возмущения. Остатки волос, обрамлявшие блестящую в свете луны лысину, встали дыбом. — Да я… Я вас засужу!

— Сначала сами объясните, что делали ночью на кладбище, — раздраженно осадил его Алексей Михайлович, становясь между нами во избежание драки. — Вперед, быстрым шагом! И вас, Алиса Архиповна, это тоже касается!

— А я при чем? — возмущенно пробурчала я, но подчинилась. Участковый забрал у меня лопату, лом и зловеще пообещал:

— В участке расскажете…

Утро мы встретили, отчаянно переругиваясь. Оскорбленная до глубины души мелочностью участкового — посадить меня за решетку, да еще вместе с этим… этим гробокопателем, я, скрестив на груди руки, стояла, буравя злобным взглядом писателя. Тот несчастно сжался на единственном стуле, стараясь не смотреть в мою сторону. Алексей Михайлович, сидя за столом прямо напротив решетки, сложив пальцы домиком, уперся в них подбородком и устало подытожил:

— То есть вы решили осквернить могилу ради пары золотых серег? Или вы ему еще что-то наобещали?

— О..! — закатила я глаза.

— На кой…ляд? — пропустив все непечатное, спросил он.

— В целях воспитания, — лаконично сообщила я, заставив писателя возмущенно подпрыгнуть:

— Воспитания? — взвизгнул он. — Да я чуть там от страха не помер!

— А нечего ночами по кладбищам шастать, людей мертвецами пугать! — не осталась я в долгу. — Можно подумать, я была счастлива, твою харю через стекло видеть!

— СТОП! — гаркнул участковый. Мы недовольно замолчали. — А вот с этого места поподробнее…