Донецко-Криворожская республика. Расстрелянная мечта

Обыватели тогда искали сильной руки, чтобы защитить свое имущество и жизни. Часть связывала свои надежды с генералом Корниловым, часть — с теми самыми большевиками, отличавшимися радикализмом не только в социальных лозунгах, но и в обещаниях побороть преступность. Однако, как верно подметил Теодор Фридгут, «анархия была сильнее большевистской централизации»[628].

К моменту появления Донецкой республики бандитизм был уже хорошо организован и структурирован в колоссальные по количеству группировки. Рубинштейн на заседании обкома 22 февраля 1918 г. заявлял о том, что «грабители располагают неограниченными запасами оружия и пользуются автомобилями для налетов на квартиры граждан»[629].

Белогвардейский генерал Б. Штейфон, в эти дни (еще будучи полковником) обитавший в Харькове, вспоминал, как легко можно было приобрести оружие любого типа, даже пушки: «Недостатка в оружии не было, ибо и приехавшие с фронта солдаты и солдаты местного гарнизона охотно продавали оружие — ружья, патроны, револьверы, ручные гранаты и даже пулеметы. Когда я узнал, что на вокзале находится проезжающий куда — то артиллерийский эшелон, любопытства ради я послал спросить артиллеристов: не продадут ли они орудие? Оказалось, что подобный вопрос никого не удивил и эшелонная солдатня лишь деловито осведомилась:

— А вам как требуется — с упряжкой (т. е. с лошадьми) или само орудие?

И за «само орудие» запросили по тысяче рублей, обещая в придачу и снаряды… Таким образом, оружие можно было легко и дешево приобрести в любом количестве»[630].

«Донецкий пролетарий» так описывал обстановку в столице ДКР: «В Харькове наглость грабителей дошла до невероятных пределов. Их дерзость увеличивается с каждым днем. Грабители сорганизовались, хорошо вооружены с ног до головы и совершают нападения не только на отдельных лиц, но и на дома, по заранее разработанному плану. Не проходит спокойно ни одной ночи. Раннее утро уже разносит печальную весть о новых грабежах и убийствах»[631]

.

Об экипировке харьковских бандитов того времени можно судить по описанию банды некоего Терешко, которая устроила 14 марта налет на губернскую продовольственную управу в центре города — на Губернаторской улице (ныне ул. Дарвина). В налете принимали участие до 40 человек, «вооруженных буквально с ног до головы: у каждого было по 5 наганов и вольтов, карманы набиты патронами и, сверх того, каждый имел 5 ручных бомб». Недаром современные харьковские газеты, описывая бандитские налеты 1918 г., пишут, что в столице ДКР «бушевали страсти, рядом с которыми сюжет самого крутого вестерна покажется комедийным»[632].

Несложно догадаться, что в таких условиях на наркомат юстиции, возглавлявшийся Виктором Филовым, и правоохранительные органы ДКР возлагались особые надежды. Сами харьковцы требовали более чем решительных и даже жестоких мер по отношению к грабителям. В то же время грубые действия Антонова — Овсеенко и Войцеховского, не утруждавших себя соблюдением юридических формальностей, встречали не меньший огонь критики, чем бездействие милиции. Филову надо было найти некий баланс между чрезвычайными мерами и законностью.

Однако для соблюдения законности нужно было руководствоваться хоть какими — то законами. Нарком по судебным делам оказался моментально завален запросами с мест по поводу того, чьи законы действуют на территории Донецкой республики — тогда ведь их штамповали и Центральная Рада, и Питер, и ЦИК Украины. В одном из первых своих распоряжений Филов четко и однозначно определил: «В пределах Донецкой Республики Советов действуют общероссийские законы… Местные суды решают дела именем Российской Республики и руководствуются в своих решениях и приговорах законами свергнутого правительства лишь постольку, поскольку таковые не отменены революцией и не противоречат революционной совести и революционному правосознанию». Этот лаконичный ответ лишний раз подтверждает тот факт, что руководители ДКР не рассматривали Донецкую республику как отдельную государственную единицу, считая ее составной частью Российского государства. Ссылка же на «революционное правосознание» как ключевой элемент при вынесении судебных решений наверняка должна была повергнуть в шок опытных юристов. В этой связи Филов руководствовался декларацией о деятельности Совнаркома ДКР, которая объявляла: «Совет установит начала рабоче — крестьянского правопорядка во всех отношениях правосудия и управления, предоставив широкую инициативу в их отправлении самодеятельности самих трудящихся и эксплуатируемых масс народа»[633].