Дорога в Гандольфо

– Я никогда не смеюсь над такими вещами, Мак, – мягко улыбнулся Дивероу. – Не думаю, что в них есть что-нибудь смешное. Мы ведь не только имеем закрепленное конституцией право на религиозные чувства, но зачастую и черпаем в них самую настоящую поддержку.

– Это ты здорово сказал. По-настоящему проникновенно, Сэм. Кстати, я хочу предупредить тебя кое о чем относительно этого дела с Броукмайклом. Завтра утром в «Джи-2» держи свой поганый рот на замке и делай то, что я велю тебе!

Когда Дивероу подъехал к отелю, Хаукинз, с кейсом в руке, судя по виду, весьма дорогим, стоял под большим навесом, ожидая его. Открыв дверцу машины свободной рукой, он сел в нее. Его лицо расплылось в широкой улыбке.

– Черт побери, какое чудесное утро!

На самом деле утро в тот день вовсе не было чудесным. Более того, оно было холодным и промозглым, а небо грозило в любую минуту разразиться проливным дождем.

– Твой барометр немного барахлит.

– Ерунда! Восприятие погоды, как и возраста, зависит исключительно от того, как ты себя чувствуешь. Я же чувствую себя сегодня превосходно!

Хаукинз провел руками по лацканам твидового пиджака и, поправив красный галстук, повязанный поверх модной полосатой рубашки, осторожно коснулся пальцами волос над ушами.

– Рад видеть тебя в таком прекрасном настроении, – проговорил Сэм, трогая машину с места и направляя ее в поток уличного движения. – Но я не хотел бы раздражать зря охрану и поэтому не советую тебе брать с собой этот твой кейс. Тем более что все равно ты не сможешь утащить ни одной бумаги: из «Джи-2» ничего не исчезает.

Хаукинз только засмеялся в ответ. Вытащил из кармана рубашки сигару и отрезал серебряными ножницами ее конец.

– Не забивай свою законопослушную голову мелочами! Я уже обо всем этом позаботился.

– Тебе не о чем заботиться. Я отвечаю за тебя и сделаю все возможное, чтобы не вляпаться в какую-нибудь историю в остающиеся двадцать четыре часа!

Дивероу выплеснул все свое раздражение через автомобильный сигнал, многократно усиленный загудевшими вокруг другими машинами.

– Боже мой, ты в плохом настроении! Следи-ка лучше за дорогой и не думай о флангах.

– Черт возьми, неужели не осталось никого, кто бы говорил на английском? Что это еще за «фланги»? Что это значит?

– Это значит то, что я сказал тебе при последней встрече, – ответил Хаукинз, прикуривая сигару. – Делай то, что я велю тебе, и не суетись. Кстати, ты хочешь узнать, как зовут того человека, который заправляет в архивах «Джи-2»? Впрочем, тебе это ни к чему. Только имей в виду, что это настоящий сукин сын и настоящий гений. Я и подумать не мог, что делаю для службы, когда вытаскивал его из находившегося к западу от Ханоя лагеря несколько лет тому назад. Он тоже окончил Вест-Пойнтскую академию. Представляешь себе? В тысяча девятьсот сорок седьмом году. Вместе со мной, черт побери! Бывают же совпадения!

– Нет!.. Нет, Мак!.. Нет!.. Нет, нет и нет! Ты не сможешь делать это! Я не позволю тебе!

Сэм снова набросился на сигнал, резко подав его хромой старой леди, которая выбрала для перехода через перекресток не самое подходящее время. Бедняга втянула в испуге голову в свои подрагивающие плечи.

– Параграфом семь-семь-пять вполне определенно предусмотрено присутствие сопровождающего военного юриста. Сопровождающего, Сэм, а не наблюдающего. Он обязан привести офицера, имеющего допуск к секретной работе, и затем увести его из «Джи-2», но входить в специальную комнату, где происходит вся процедура, ему запрещается.

Маккензи, смакуя сигарный дым, глубоко затянулся.

– Но есть и кое-что еще, что запрещается! Слышишь ты, сукин сын? – Дивероу снова в ярости ударил рукой по краю сигнального устройства: хромая старая леди проковыляла к тому времени до середины улицы. – Например, туда нельзя входить с чемоданом!

– Это так, если только офицер не носит в чемодане свои последние замечания, которых никто, кроме начальника архива, не должен видеть: это секретные документы.

– Но у тебя же в кейсе ничего нет! – воскликнул Сэм, указывая на чемодан.

– Откуда тебе это известно? Ведь он закрыт.

У входа в помещение военной разведки Хаукинза встретили два представителя военной полиции и без лишних слов и со знанием дела препроводили его в специальную комнату, в которой ему надлежало выполнить предписанные параграфом инструкции. Сэм шел сзади. Все происходящее казалось Дивероу соблюдением обычных формальностей, как при исполнении смертного приговора, разве что только вот Мак выглядел каким-то безвольным и даже слегка сутулился в своем модном твидовом пиджаке. Но как только они вчетвером оказались в комнате, Хаукинз выпрямился и сменил обходительную речь штатского человека на резкий лай строевого генерала. Он сразу же приказал полицейским отвести Сэма в смежную комнату и потребовал вызвать их начальника. Капитан из военной полиции отдал Хаукинзу честь, молча взял Дивероу под локоть, вывел его в соседнюю комнату и, хлопнув дверью, закрыл ее. Потом, проверив коридор, он, щеголяя выправкой офицера вермахта, направился в холл. Конечно, они заперли и ту дверь.