Дорога в Гандольфо

— Мораль и экономика, — ответил Хаукинз, — должны быть намного ближе друг к другу, нежели сейчас. И все знают об этом. Возьми политику. Разве еще кто-нибудь торговал так оружием с красными, как я? И никто, черт побери, не собирается меня похоронить! Но я поражаюсь тому, что эти ребята из Ватикана, а значит, и все могущественные епархии, используют те же методы, что и коммунисты, хотя и не так строго, и в штыки встречают все те нововведения, которые смогли бы облегчить жизнь крестьян, колупающихся в твердой земле.

— Подобный взгляд на вещи несколько устарел, Мак, — скептически взглянул на Хаукинза Дивероу. — Сейчас и в церкви происходят большие изменения. И новый папа римский открывает все новые и новые окна в своем ломе, как это в свое время делал Иоанн Двадцать третий.

— Но все это совершается недостаточно быстро. Если Ватикан сейчас и нуждается в чем-то, так это в хорошей пертурбации на верхних этажах власти. В такой, которая заставила бы всех властителей церкви очнуться от летаргического сна.

— Ты не можешь в два счета изменить то, что складывалось веками...

— Да, конечно! — перебил Дивероу Хаукинз. — И я рад тому, что вы избрали этого нового папу, этого Франциска. Потому что он пользуется большой популярностью. Даже те, кто ненавидит его за сильный характер, понимают, что это сейчас самое лучшее из того, чем располагает церковь. В данном случае я, конечно, не только религиозную сторону дела имею в виду.

— А о каких еще сторонах ты говоришь, Мак?

— Этот Франциск, — не отвечая на вопрос, продолжал Хаукинз, — являет собой нечто большее, нежели просто папу, чего вполне достаточно для начала. Он пользуется всеобщей любовью... Ты понимаешь, к чему я клоню, Сэм?

— Если бы! — усмехнулся Дивероу.

— За этого человека, — пояснил Хаукинз, — любой католик пойдет на жертвы... Теперь тебе ясно?

— Мне не нравится, как ты говоришь об этом, Мак!

— А ты знаешь, — быстро сменил положение Хаукинз, потому что, находясь в его позе, было необходимо переносить вес тела с одной ноги на другую как можно чаще, — сколько верующих насчитывает сейчас католическая церковь?

— Что?

— Сколько католиков в мире? Не знаешь? Ну так я скажу тебе. Четыреста миллионов! А теперь мы берем за основу американский доллар и всю ту специфику, которая связана с валютным курсом. Одни дадут больше, другие — меньше, но в целом это составит четыреста миллионов долларов.

— Что «это»? — Предполагаемая сумма.

— Какая такая предполагаемая сумма?

— Которая будет выплачена «Шеперд компани» за ее услуги. В данном случае за посредничество в приобретении культовых ценностей. Конечно, нам перепадет, исходя из практики, лишь одна десятая от собранных средств, реальная же норма прибыли будет определяться соотношением между полученным нами валовым доходом и неизбежными затратами на экипировку и персонал.

— О чем ты болтаешь. Мак?

— Только о том, Сэм, что я намерен выкрасть папу.

— Что-о-о?! — изумленно воскликнул Дивероу.

— Я получил большую пользу от книг, парень. Я на самом деле вникал в проблемы тактики и думаю, что хорошо знаю их. Я все досконально изучил и обдумал, Сэм. Ты, наверное, знаешь, что в Гандольфо есть дворец, который называется Чьеза-ди-Сан-Томмазо-ди-Вилланова? Извини за мой ужасный итальянский. Из Ватикана в этот Гандольфо, или Кастель-Гандольфо, ведет так называемая Виа Аппиа-Антика, некое подобие своеобразной пригородной магистрали. Эти итальяшки никогда не употребляют одно слово там, где могут использовать два, а то и больше.

— Что-о?!

— Тише, Сэм, ты разбудишь Деллакроче.

— Что-о?!

— Прежде всего, мы должны получить недостающий капитал. Около тридцати миллионов. Полагаю, что мне уже почти удалось заполучить еще трех инвесторов, но необходимо уточнить кое-какие детали... Не надо больше надрываться, Сэм, — прикрыл Хаукинз своей рукой рот Дивероу, — ты повторяешься.

Тот в ответ только выкатил глаза, тогда как его тело оставалось недвижимым. Он находился в состоянии коматозного шока, которое Хаукинз неоднократно наблюдал у новобранцев во время их первого боя. Но Сэм, слава Богу, не кричал и не боролся. Он словно замерз в своей неподвижностн. Хаукинзу осталось сказать Дивероу всего несколько слов. Обсудить же все как следует они смогут и потом. В принципе генерал был даже рад такой сильной реакции прервавшей их беседу, поскольку, находясь в несколько приподнятом настроении, сказал Сэму чуть бюльше. чем хотел.