Дорогая Эмми Блю

– Знаю, что не должен, но увидел это и сразу подумал о тебе, – он протягивает мне небольшой четырёхугольник, обёрнутый золотой бумагой в звёздах и перевязанный блестящей чёрной ленточкой. – Обернул чувак в магазине, моей заслуги тут никакой.

Я беру у него четырёхугольник и чувствую, как в животе что-то сжимается. Подарок. Я никогда не получала рождественских подарков. Даже от Лукаса, возможно, потому что он знал, что я не праздную Рождество. Никогда.

– Спасибо, Элиот, – говорю я, глядя на него в неясном жёлтом свете фонаря.

– Пока не открывай. Потом. Когда будет мясной пирог и «Жители Ист-Энда».

– Хорошо.

– Обещаешь, что именно так и сделаешь? – Элиот подходит ко мне ближе.

– Постараюсь, – я встаю на цыпочки и обнимаю его, сжимая в руке подарок. Он обвивает меня руками, тёплые руки касаются моей голой кожи под свитером, и по ней бегут мурашки. Я целую его в щёку, вновь говорю «спасибо», но он не разжимает объятий, и я тоже. Наши лица очень близко. Облачка от нашего дыхания собираются в одно большое облако.

– Я могу не уезжать, – внезапно говорит он. – Могу остаться.

Я смотрю на него, ничего не понимая.

– Тебе же нужно на работу…

– Я могу не уезжать, – повторяет он. – В Люксембург.

– Элиот…

– Я не уеду, если ты хочешь, чтобы я остался.

Я наклоняю голову и смотрю на Элиота. Его глаза миндалевидной формы блестят под покровом тёмных ресниц, а изгиб розовых губ – такой же идеальный, как у брата. Как у Лукаса. Лукас. Я делаю шаг назад.

– Нет, что ты, – я прочищаю горло. – Не выдумывай. Это же Рождество. Надо веселиться, встречаться с людьми.

Элиот молчит, почёсывает шею.

– Может, ты и права, – говорит он наконец. – Мы долго не увидимся, так что, наверное, счастливого Рождества, Эмми.

– И тебе, Элиот, – холодный вечерний воздух обжигает моё лицо, в моей руке – его подарок.

Элиот садится в машину, заводит мотор. Машет мне на прощание, и я смотрю, как он уезжает.

CD-диск № 6

Дорогая Воздушная Девочка,

Трек 1. Потому что уже почти Рождество

Трек 2. Потому что ты всегда пишешь слишком много обещаний

Трек 3.

Потому что осталось всего сорок пять дней, и мы увидимся

Трек 4. Потому что одна из моих любимых вещей в мире – безумная спинка твоей кровати

Трек 5. Потому что однажды, клянусь, я научу тебя волшебству мясных пирогов

Воздушный Мальчик

х

Глава двадцать шестая

25 декабря 2006

– Этот был ужаснее всего, – я смеюсь в трубку. – Но спасибо.

– Что? Это был «Добрый король Венцеслав[23]», ты что, гармонику не слышала?

– Надо было лучше спеть «Бэнд Эйд»[24], – Элиот вздыхает. – Ты жил в Швейцарии, ты бы мог загубить ту часть, которую поёт Боно[25].

– Не загубить, а переосмыслить, чувак, – Лукас смеётся. Я улыбаюсь, прижимаю трубку к уху. Извивающийся провод прижимается к моей пижаме, DVD поставлен на паузу.

– И как тебе Швейцария?

– Изумительно, – говорит Лукас, а Элиот одновременно с ним отвечает:

– Полный отпад. Но очень холодно. Я знаю, что так пишут во всех сраных туристических брошюрах, но это так и есть.

Они оба смеются, и я представляю их у камина в оранжевой хижине в Альпах, свежевымытых, в чистых рубашках, готовых к обеду в пятизвёздочном отеле, куда Жан и Аманда возят их каждый год. Обвожу глазами свою квартиру – крошечную, заваленную всяким хламом, но всё равно пустую – и чувствую гнетущий стыд за то, что в Рождество я здесь.

– Как голова, Эм? – заботливо спрашивает Лукас.

– Похмелье? – интересуется Элиот, и я мотаю головой, хотя меня никто не видит, и отвечаю:

– Мигрень. Полночи из-за неё не спала. Но сейчас прошло.

– Вот блин, мигрень – то ещё дерьмо. Отдыхай сегодня, ладно?

– Терпеть не могу говорить, как моя мама, – добавляет Элиот, – но пей побольше воды.

Я улыбаюсь. Их забота согревает, как суп.

– Может, это оттого, что я съела мясной пирог. Вчера в супермаркете была дегустация. Мясные пироги, шоколадные рулеты…

– Ты съела его весь? – изумляется Элиот. – Весь мясной пирог целиком?

– Ага.

– Ну ясно, – он вздыхает. – Ты слишком уж перестаралась.

– И не говори, разошлась, – Лукас хохочет. – Того и гляди петарду взорвёт.

Я улыбаюсь так, что болят щёки, и слышу, как Элиот что-то кому-то говорит на заднем плане. Понемногу его голос стихает.

– Папа зовёт, – говорит Лукас, и я понимаю, что он выключил громкую связь и поднёс трубку к уху. – У тебя точно всё будет хорошо, Эм?

– Конечно.

– Мне так не нравится, что ты совсем одна.

И мне, хочу сказать я. И мне тоже не нравится. Я хотела бы оказаться рядом с тобой. С Элиотом. С вашей мамой, которая всегда рада сжать меня в крепких и тёплых объятиях, с вашим папой, который всегда говорит правильные и разумные слова. С теми, кто говорит «одевайся потеплее» и «что вы будете на завтрак». Но я отвечаю лишь:

– У меня правда всё хорошо, спасибо, Люк. Отлично провожу день.

Мы болтаем ещё минут пять, потом возвращается Элиот и говорит Лукасу, что пора идти на рождественский обед. Лукас прощается и уходит, а Элиот берёт трубку.

– Не забывай пить больше жидкости.

– Спасибо, мамочка, – язвлю я.

– Я серьёзно. Береги себя.