Дорогая Эмми Блю

Даже когда Элиот читает Луизе грустные романы – душераздирающие истории о любви, в конце которых какой-нибудь разнесчастный сукин сын непременно помрёт – я слышу из её спальни смех, и сегодня не исключение. На часах девять с небольшим, я только что закончила мыть посуду после ужина. Готовил Элиот, и это первый раз, когда мы увиделись как следует после поцелуя на девчишнике две недели назад. На следующий день в дом Моро набежало столько гостей, родственников и знакомых, что у нас и минуты не было пообщаться наедине, а потом мне нужно было успеть на последний пароход, чтобы утром выйти на работу. Элиот остался чуть подольше. И хотя мы много переписывались, я с трудом могла на него смотреть, когда он явился с двумя пакетами из супермаркета и с букетом для Луизы.

– Что новенького, Эмми? – он улыбнулся, зайдя на кухню. – Всё хорошо?

– Да. Отлично. Превосходно, – я притворялась, и наверняка весьма неудачно, что пытаюсь открыть баночку с витаминами Луизы, пока он разгружал пакеты.

– Рад слышать, правда, – пробормотал он, проходя мимо и коснувшись моей талии, а потом руки. От прикосновений его пальцев к моей коже я вспыхнула и едва не засияла. – Сегодня, думаю, я приготовлю лапшу тальятелле с кусочками бекона и сырным соусом. Звучит неплохо, да?

Я кивнула и наконец посмотрела на него.

– Значит, карбонара.

Элиот сузил глаза.

– Я предпочёл бы, чтобы на мои блюда не навешивали ярлыков, Эмми Блю, – заявил он с напускной строгостью, а потом склонился ко мне и доверительно прошептал, постучав по кончику моего носа: – Я просто хотел сделать вид, что это я изобрёл карбонару. Пусть это останется между нами, хорошо?

Луиза не очень хорошо себя чувствовала и не спустилась к обеду, так что Элиот отнёс ей карбонару, а после того как забрал у неё тарелку, прочитал ей главу из книги. Удивительно: ещё в прошлом году для меня было немыслимо, чтобы Луиза, встававшая вместе с солнцем, проводила в постели больше шести часов. Теперь же скорее казалось странным видеть её где-нибудь ещё.

Я поднимаюсь по лестнице, чтобы спросить Луизу, не хочет ли она перед сном выпить чаю, и не могу сдержать улыбку, услышав их тихую болтовню. Идя на мягкий оранжевый свет, льющийся в приоткрытую дверь, чувствую себя как дома. А сегодня впечатление усиливают стойкий запах вкусной еды, глубокий голос Элиота и хриплый смех Луизы; всё становится ещё уютнее, ещё мягче, чем обычно. Фишерс-Уэй кажется мне домом. Я никогда не думала, что это случится, и не заметила, как это случилось. Но это мой дом. Я наконец нашла его.

Я распахиваю дверь. Луиза запихивает что-то в бежевую эко-сумку, в которой хранит свои ценности: лекарства, эфирные масла, салфетки и тому подобное, – скручивает её, как шар, и кладёт на колени. Элиот, сидя в низком мягком кресле, наклоняется вперед, локтями опирается на ноги, руки складывает между коленями. Он смотрит на меня и улыбается, его глаза блестят в свете лампы.

– Чем вы двое тут занимаетесь?

Элиот пожимает плечами.

– Да так, мучаю Луизу разговорами о лунах и метеорах.

– Мучаете? Напротив, вы меня просвещаете, – Луиза тактично улыбается. – Он умный, этот молодой человек.

– Ну хоть кто-то мной заинтересовался.

– Я тоже интересуюсь, – говорю я Элиоту, – но заинтересуюсь ещё больше, когда увижу настоящую падающую звезду, а не аэроплан.

– Вот сегодня и увидишь, – обещает он.

– Вот сегодня и поверю. Ну что, кто хочет чаю?

Луиза тут же качает головой. Её глаза – мутные и усталые.

– Нет, спасибо, Эмми, я так хочу спать. Мне пора в постель, – она слабо смеётся. – Хотя я ведь уже и так в постели.

Элиот поднимается, проводит ладонями по джинсам, расправляет футболку.

– Ну спите, отступница, – он сжимает в большой и сильной ладони её тоненькие бледные пальчики. – И больше никаких гадостей о моей карбонаре, хорошо? Помягче со мной.

– Нет уж, я стою на своём, – заявляет Луиза. – В следующий раз – больше перца.

Элиот подносит два пальца ко лбу, будто отдаёт ей честь. Проходя мимо меня, касается моей руки.

– Увидимся снаружи, – говорит он, и я обещаю, что скоро приду. – Я заварю чай.

Я помогаю Луизе лечь поудобнее, поправляю тяжёлые перьевые подушки, убираю покрывало, под которым её ногам среди ночи слишком жарко.

– Ваш десерт был просто чудесным.

Я смотрю на Луизу, складывая покрывало в четыре раза.

– Ну… наверное, да.

– Похоже, вы удивлены, – Луиза охает, подавшись вперёд, чтобы подтянуть одеяло. – Вам надо чуть больше в себя верить.

– Постараюсь, – я иду к шторам, задвигаю их, скрываю от Луизы жемчужный свет луны. Сегодня она полная. И такая же большая и хорошо различимая, какой, если верить Элиоту, будет весь год. Мы любили смотреть на звёзды, когда были совсем юными, Элиот, Лукас и я, и Элиот знал всё, что можно было узнать о метеоритных ливнях, планетах, положении Луны. Я слушала. Внимательно смотрела вверх, в чёрное небо, и ловила каждое его слово. Но так и не увидела падающую звезду.

– Может быть, вы их оставите? – просит Луиза. Моя рука замирает.

– Хотите, чтобы я оставила шторы открытыми?