Дорогая Эмми Блю

– Эмми, ну ладно тебе! – он заглядывает мне в глаза, натягивает почти беззаботную улыбку. – Мы с Мари женимся через две недели. Мы всё уладили. Айви пора забыть, она в прошлом.

– Ага. Так, значит, все-таки вы женитесь?

Он резко отшатывается в сторону, будто я дала ему пощёчину.

– Что ты имеешь в виду?

И внезапно я чувствую себя идиоткой. Я приехала сюда, чтобы ему помочь. Я думала, что ему нужна я, нужна моя помощь. Как было раньше. Как было много раз.

– Я испугалась, что случилось страшное… твой голос по телефону, Лукас, я подумала, что ты…

– Я знаю, я знаю. Понимаешь, я чуть с ума не сошёл. Я подумал: «Ну вот и всё». Вот почему я позвонил тебе. Но утром мы поговорили, перед тем как ты приехала. Мы всё обсудили, и… прости, я не хотел тебя беспокоить, – он сжимает мои плечи. – Для меня так важно, что ты рядом.

Я смотрю на него и думаю: «Может ли такое быть, что он попросил меня приехать, отчасти чтобы выяснить, соглашусь я или нет?» Ещё я думаю об Айви. Это мелочь, да, но я защищала его сторону, когда они расстались, я считала, что Мари глупо и беспричинно его приревновала. И об Элиоте я тоже думаю. О чудесном, замечательном Элиоте, на которого всегда можно положиться, который всегда будет рядом, когда нужен мне, чтобы помочь Рози, или Луизе, или мне самой, как в тот вечер на скамейке под падающими звёздами.

О том, каким стало его лицо, когда я вспомнила прошлое. Грусть в его глубоких карих глазах. Сожаление.

– Лукас, – февральский холодный ветер кружит между нами, мою шею покалывают мурашки, – можно задать тебе один вопрос?

– Да, конечно.

– В тот вечер… когда нам исполнилось по девятнадцать. Когда мы играли в «Я никогда не»…

Лукас смотрит на меня, кивает. Его щёки бледнеют.

– Я хочу, чтобы ты мне рассказал.

– О чём?

Я сглатываю.

– Это ведь был ты, да? – я уже знаю ответ. Я вижу ответ по лицу Лукаса, по языку его тела: его плечи напрягаются, челюсть выпирает вперёд. Точно так же он выглядел, когда я спросила его об Айви. Я всё знаю. Я всё поняла уже в ночь звездопада. Но я боялась посмотреть правде в глаза. Произнести эти слова вслух. И чтобы не думать о том, что всё, что случилось в тот далёкий вечер, произошло по вине Лукаса, я старалась пересилить эти мысли воспоминаниями о его хороших поступках, добрых словах, пока отрицать не стало легче. Но сейчас я хочу, чтобы он во всём признался. Здесь, передо мной, перед портом, по которому мы бродили, мечтая о нашем будущем.

– Эмми, я не знаю, что ты…

– Хватит, – говорю я спокойно. – Я хочу, чтобы ты мне рассказал.

Лукас смотрит на меня, его грудь поднимается и опадает, губы приоткрыты.

– Я… Эм, не забывай, пожалуйста, что я был молодой и глупый.

Я никогда не забуду музыку, игравшую в тот сумрачный летний вечер. Быструю и бездушную музыку, на которую жаловался Элиот. Помню, как Стейси, державшая под руку Элиота, хихикала, высоко подняв над головой стакан. Как розовел в её пупке пирсинг в виде крошечной гвоздики, как Лукас смотрел на него, как скользил глазами по её телу, смеялся над каждым её словом.

– Моя очередь, – сказала она, и Элиот потянул её за локоть, желая уложить обратно на шезлонг. – Я никогда не… – начала она, ухмыляясь.

Моё сердце колотится, пульсирует в горле. Лукас кусает губу.

– Стейси была просто сукой, Эм, настоящей сукой, и я тогда этого не понимал. Я был такой глупый, но я… она мне нравилась. И у них с Элиотом не было ничего серьёзного. Так, пара свиданий, и… Эмми, пожалуйста, пожалуйста, посмотри на меня.

– Я никогда не… – Стейси снова захихикала. Она посмотрела на меня, и я улыбнулась, сжимая в руке напиток, потому что я считала её своей подругой. Я считала, что все в этой компании – мои друзья. Не похожие на ребят из школы. Впереди новая жизнь, с такими друзьями, как Лукас и Элиот. Друзьями, которые знают меня не как «ту девчонку». Друзьями, которые считают меня такой же, как они.

– В тот вечер она спросила, встречаемся ли мы с тобой, и… Эмми, пожалуйста, не надо…

Я отшатываюсь в сторону, ищу выход с этого бесконечного, всеохватывающего балкона. Мне не нужно даже, чтобы он заканчивал предложение.

– Ты рассказал ей, – мой голос дрожит, – об изнасиловании. О Роберте Моргане. Это были твои слова. «Нет, конечно, я не встречаюсь с этой шлюшкой, она пыталась совратить учителя». Это ты ей сказал.

– Нет. Нет. Это сказала она, не я. Я бы даже не подумал такого, – он говорит торопливо, сбивчиво, он шагает ко мне и протягивает мне руку, но я снова отступаю. – Я сказал ей правду. Что мы не встречаемся, потому что ты… ну, ты пережила такую травму… – он осекается, закрывает глаза. – Господи, я даже не знаю, что тебе сказать, – голос Лукаса ломается. – Мне было только девятнадцать, я был глупым, я был засранцем, я хотел впечатлить эту идиотку. Эм, ты для меня – всё, ты об этом знаешь.

– А Элиот? Ты заставил его взять вину на себя. Зачем?

– Я боялся тебя потерять. Это была глупая, пьяная ошибка, и я жалел о ней каждый день.