Дороги и люди

— Из названных вами имен мне как читателю, а не писателю близок и дорог лишь Томас Манн. А писательский метод мой совершенно отличен от их метода. Не забудьте, что у меня роман-хроника, не допускающий субъективизма в подаче истории. Что же касается историко-биографического романа вообще, то он, на мой взгляд, был в моде еще во времена Карлейля и почти двумя тысячелетиями раньше него — во времена Плутарха. Интерес к этому жанру возникает, если не ошибаюсь, чаще всего тогда, когда начинают пренебрегать самою историей как наукой и в ученых кругах гуманитарные науки отходят на задний план, не имеют своих крупных представителей. Тогда берут перо в свои руки писатели, чтоб в какой-то степени возместить пробел. Ведь потребность в чтении истории всегда громадна. Не для того трудятся и действуют тысячелетиями разум и руки человека, чтоб все это засыпано было песком забвения...

Я хотел было задать Мариэтте Сергеевне еще вопросы, но почувствовал, что надо кончать, — по интонации, с которой она произнесла последнюю фразу. Да и погода — точь-в-точь как это случается в репортажах — прояснилась. Пробилось солнце, рассеялся туман, и Мариэтта Сергеевна пошла показывать мне Ялту.

V

Передо мной фотокопия шестой странички московского еженедельника «Ремесленный голос» за 20 мая 1906 года, сделанная по моей просьбе в Ленинской библиотеке. На этой страничке опубликовано стихотворение «Песня рабочего». Внизу фамилия автора: Мариэтта Шагинян.

Далеко за горой собирается шум, Собирается шум с необъятных сторон; Ветер плачет, гудит и зловещ, и угрюм, И угрозой степной отдает его стон. К задрожавшей земле все кусты прилегли, Мы идем, мы идем, властелины земли, Мы идем, и поем, и ликуем, — Все пространство кругом мы своим молотком

Да лопатой своей завоюем! Прочь с дороги скорей, это сила идет, Эта сила не ждет, не щадит никогда, Все сметает долой — и оковы и гнет, Пробивает тропу для святого труда. В рабстве выросший мир, нашей песне внемли! Мы идем, мы идем, властелины земли,

Мы идем, и поем, и ликуем, — Все пространство кругом мы своим молотком Да лопатой своей завоюем!Нас держали в цепях, истязали века, Заставляли страдать в непосильном труде, Но восходит заря, и победа близка, Наша сила растет и ликует везде! Люди-братья, смелей, ждет свобода вдали!

Мы идем, мы идем, властелины земли, Мы идем, и поем, и ликуем, — Все пространство кругом мы своим молотком Да лопатой своей завоюем!..

Когда я показал фотокопию Мариэтте Сергеевне, она сказала:

— Хорошо, что вы это отыскали. Стихотворение, конечно, примитивное. Оно юношеское, написанное почти подростком — мне тогда только-только исполнилось восемнадцать лет. Но интересно, что там у меня — молоток и лопата — рабоче-крестьянский символ. Чуть-чуть, правда, ошиблась: вместо серпа — лопата.

— И еще хороша пророческая строчка: «Мы идем, мы идем, властелины земли...» — заметил, я.

Мариэтта Сергеевна рассказала мне о том, как в ту пору она вместе со всей прогрессивной молодежью Москвы восторженно переживала революцию. Сестры Мариэтта и Лина, с разрешения тетки, у которой жили тогда, даже таскали старые тюфяки на баррикады, стихийно возникавшие в маленьких переулках поблизости от самой горячей точки революции — Пресни. Как-то, это было уже после баррикадных боев, она прочитала в «Ремесленном голосе» призыв издателя этой газеты Лобанова слать революционные материалы. У нее было несколько рассказов и стихов, написанных под влиянием происходящего. Их она и понесла в редакцию. Вскоре в газете появилась «Песня рабочего». Это ее сильно воодушевило, и она стала много писать в «Ремесленном голосе». Опубликовала «Забастовщиков сын», «Как я стал политическим», стихотворение «В подвале»...