Дороги на Ларедо

Вспомнив, о чем ей рассказывал Тед, Дуби взяла большую коробку крысиного яда, прихватила кружку и выскочила через заднюю дверь. Река находилась всего лишь через две улицы. Она шла торопливо, надеясь, что никто не заметит ее и не остановит с разговорами. Добравшись незамеченной, Дуби принялась набивать рот ядом и запивать его водой. Затем ей пришло в голову, что яд можно смешать с водой, и она стала зачерпывать воду кружкой и смешивать ее с ядом. После этого дело пошло быстрее, и яд начал действовать — Дуби почувствовала боль в животе. Боль была такой, словно кто-то вцепился в нее острыми когтями. При мысли о том, что ее ребенок тоже чувствует эти когти, по лицу Дуби потекли слезы. Но она продолжала зачерпывать яд и смешивать его с водой. Она пила, черпала и пила. Это был ее способ оградить Теда от позора. Чем сильнее вонзались когти, тем увереннее становилась Дуби в своей победе. Тед будет горевать, когда узнает о ее смерти, но ему не придется переживать позор от того, что с ней случилось. Он переживет ее смерть со временем, но ни один из них не сможет пережить того, что произошло в тюрьме.

Руки у Дуби стали трястись, и она начала просыпать яд, когда пыталась зачерпнуть его кружкой. Какое-то количество его попало в реку и окрасило воду в желтый цвет.

Занятая поглощением яда, Дуби ничего не замечала вокруг, но, когда когти стали разрывать ее внутренности, она случайно увидела в нескольких шагах от себя дохлую крысу. Из открытой пасти торчали уродливые зубы. Крыса почти вся находилась в воде, и ее коричневая шерсть была мокрой. Может быть, эта крыса сдохла от того же самого яда, который сейчас пила Дуби.

Всего через несколько минут она будет такой же мертвой, как эта крыса, подумала Дуби, и тоже может оказаться в воде. И будет такой же мокрой, как это противное животное. Но ей не хотелось этого. Она не хотела, чтобы ее нашли промокшей и всю в грязи. Она стала отползать подальше от воды. От яркого солнца заболели глаза. Она свернулась в клубок, чтобы спрятать от него глаза. Но в таком положении боль в животе стала невыносимой. Она попыталась распрямиться, но боль оставалась такой же сильной, независимо от того, лежала она или сидела, сворачивалась в клубок или распрямлялась. На секунду Дуби захотелось отказаться от своей затеи и броситься к доктору, чтобы он избавил ее от этой боли. Но ноги уже не держали ее, и она стала кататься по земле и вскоре опять оказалась у кромки воды. Нога ее зацепила коробку с ядом, но из нее почти ничего не высыпалось, потому что она была пустой. Дуби съела и выпила с водой почти все, что в ней было. Теперь ей было совсем плохо. Боль раздирала когтями и колола иголками все ее тело. Она попыталась кричать, но рот был залеплен ядом и из него вырвался лишь слабый звук.

Звук продолжал слабеть, став не громче крысиного писка, и вскоре прекратился совсем.

7

Ночью, когда разыгралась сильная снежная буря, Мария думала, что все они замерзнут. Костры, которые она разводила, шипели и гасли на ветру. Две старые мексиканки были едва живы. Марии приходилось постоянно возвращаться и искать их. Одну из них она отыскала в трех милях позади группы. Хворост для костров удавалось находить с большим трудом. Все было покрыто ледяной коркой. Руки и ноги у нее замерзли так, что утратили всякую чувствительность.

— Не заставляй меня идти дальше. Я лучше останусь здесь и умру, — сказала Чери. Ее настоящее имя было не Чери, но она так замерзла и так давно перестала пользоваться своим настоящим именем, что теперь это уже не имело никакого значения. В Кроу-Таун ее притащил Патрик, содержатель салуна, который тут же променял ее на другую. Все пять лет, которые она провела там, ей приходилось так туго, что она даже не помышляла о том, чтобы найти в себе силы и перебраться в другое место.

Женщины были убеждены, что все они умрут. Они не верили, что смогут добраться до железной дороги, и перестали бороться за жизнь. Габриела с Мариетой одеревенели и не чувствовали под собой ног. Бела все время порывалась остановиться, и Марии приходилось постоянно подталкивать или тянуть ее за собой.