Дороги, ведущие в Эдем

— Без бутылки в облаках не повитаешь, — сказала она, поцеловала его в щеку и сунула ему в карман пять долларов.

— Благослови тебя Бог, детеныш.

Ну и пусть, это последние ее деньги, и теперь придется идти домой пешком, совсем одной. Снежные сугробы были точно белые волны белого моря, и она плыла, уносимая ветром и приливом. Я не знаю, чего хочу, и, быть может, так никогда и не узнаю, но единственное мое желание, чтобы за каждой звездой всегда зажигалась другая звезда; а ведь я теперь и вправду не боюсь, думала она. Двое парней вышли из бара и уставились на нее: давным-давно, где-то в парке, она вот так же встретила двоих, быть может этих самых. А ведь я и вправду не боюсь, подумала она, слыша у себя за спиной приглушенные снегом шаги; да и все равно, больше у нее уже нечего украсть.

Перевод Р. Облонской

Выгодная покупка

(1950)

В муже миссис Чейз раздражало несколько вещей. Например, голос. Он всегда говорил таким тоном, словно объявлял ставку в покере. Было просто невыносимо слышать, как он монотонно, врастяжку произносил слова — особенно сейчас, когда они беседовали по телефону и она почти кричала от возбуждения.

— Ну конечно, у меня уже есть одна. Я знаю! Но ты не понимаешь, дорогой, покупка очень выгодная! — Миссис Чейз с нажимом произнесла последнее слово и сделала паузу, чтобы продлить магию его значимости; но в трубке просто повисла тишина. — Ты мог бы хоть что-нибудь сказать! Нет, я не в магазине, я дома. Элис Северн придет ко мне на обед. Я говорю тебе про ее манто! Ты ведь помнишь Элис Северн?..

Дырявая память — вот что еще ее раздражало в муже, и хотя она напомнила ему, что в Гринвиче они частенько виделись с Артуром и Элис Северн, а точнее сказать, вместе весело проводили выходные, он сделал вид, будто слышит это имя впервые.

— Ну не важно, — вздохнула она. — Мне просто хочется посмотреть это манто. А ты сейчас обедать? Приятного аппетита, дорогой!

Но позднее, поправляя волнистые пряди уложенных волос, миссис Чейз пришла к выводу, что муж и впрямь легко мог не помнить Севернов. Она это поняла, когда, нельзя сказать, что с особым успехом, сама попыталась мысленно представить себе лицо Элис Северн. А, вот, кажется, какая она: румяная, длинноногая, лет под тридцать, вечно разъезжала по Гринвичу в универсале вместе с ирландским сеттером и двумя очаровательными золотисто-рыжими детишками. Говорили, что ее муж попивал — или это она? Кроме того, ходили слухи, что они никогда не платили вовремя по кредитам, по крайней мере, миссис Чейз помнила, как кто-то ей рассказывал о безумных долгах, в которые влезли Северны, а еще что кто-то — уж не сама ли миссис Чейз? — назвал Элис Северн богемной особой.

До переезда в город у Чейзов был дом в Гринвиче, и миссис Чейз ужасно там тосковала, потому что ей совсем не нравилась жизнь на природе, она предпочитала Нью-Йорк с его шумными развлечениями и яркими витринами магазинов. Они несколько раз сталкивались с Севернами на коктейльных вечеринках или на железнодорожной станции — вот и все общение. Мы даже не друзья, сделала она вывод и удивилась. Но как это часто бывает при неожиданной встрече с кем-то из твоего прошлого, кого ты знала в совершенно иных обстоятельствах, она внезапно прониклась к старой знакомой теплыми чувствами. Однако, поразмыслив еще немного, она решила, что это довольно странно со стороны Элис Северн, которую она не видела уже больше года, ни с того ни с сего позвонить и предложить купить старое норковое манто.

Миссис Чейз заглянула на кухню и поручила домработнице приготовить на обед суп и салат. Ей даже в голову не пришло, что отнюдь не все, подобно ей, сидят на диете. Она перелила херес из бутылки в графин и принесла его в гостиную. Ярко-зеленые тона комнаты вполне соответствовали чересчур молодежному стилю одежды миссис Чейз. Ветер трепал гардины на окнах, из которых открывался потрясающий вид на Манхэттен с высоты птичьего полета. Она поставила на проигрыватель пластинку лингафонного курса и села, напряженно вслушиваясь в мужской голос, нарочито четко произносящий французские фразы. В апреле Чейзы планировали отпраздновать двадцатилетие брака поездкой в Париж; по этой причине она и приобрела лингафонный курс французского, и по той же причине ее заинтересовало предложение Элис Северн: это же очень практично, решила она, поехать в Европу в ношеном манто, которое по приезде можно будет укоротить и переделать в пелерину.

Элис Северн приехала за несколько минут до условленного времени, что было, конечно, на нее непохоже, поскольку она никогда не отличалась пунктуальностью, по крайней мере, если судить по ее расслабленной манере держаться. На ней были очень скромные туфли и видавший лучшие дни твидовый жакет, а в руках она держала коробку, перетянутую старой бечевкой.

— Я так обрадовалась твоему звонку! — улыбнулась миссис Чейз. — Бог знает, сколько мы не виделись — целую вечность! Ведь мы уже давно не выбираемся в Гринвич!