Дорогие Американские Авиалинии

Как и потребовала Стелла, я обратился в учреждение, где лечат алкоголиков, — захудалую, но очаровательно сельскую клинику за городом, там на лужайках паслись большие стада оленей, и однажды я видел медведя, хотя мне никто не поверил. Правда, к тому времени Крупичка уже закончила колледж. А в долгом промежутке я превратил себя в жутковатое чучело и решил, ничего на деле не решая, что буду вести себя как чудовище, каким я, мне казалось, всегда был внутри. Или это Стелле казалось, разницы нет. Незадолго до отъезда из Нового Орлеана я путался с такой же алкоголичкой, разведенкой по имени Сандра. Она утверждала, что когда-то была манекенщицей, но, посмотреть на нее, звучало это неубедительно. Еще она постоянно рассказывала, что отсосала у Мика Джаггера в 75-м во время американских гастролей «Роллинг Стоунз», но, вы понимаете, сомнения те же. Мы кочевали из бара в бар, дрались, теряли туфли, как влюбленные из рассказов Буковски. Как-то раз, когда она делала со мной то же, что, по ее словам, сделала с Миком Джаггером, я в последнее мгновение выдернул, чтобы поступить в точности как те тыкающие неандертальцы на кассете у Жирняги Феликса. Мне пришлось на секунду удержать Сандру за волосы. «ТЫ… КОЗЕЛ… ЕБАНЫЙ!» — завизжала она, хватая с полу мою рубашку и вытирая щеку. Наверное, я предполагал, что после этого мне станет легче, что это как бы скрепит мой приговор. Но вместо этого стало еще хуже. Вдобавок исполнение было никаким — Феликс поставил бы мне двойку. Даже чудовищем я вышел никудышным. Я попросил у Сандры прощения и махнул еще пару-тройку стопочек, пока она, чтобы поправить себе настроение, в очередной раз пересказывала историю про Джаггера. Похоже, он обаяшка, этот Мик. Если ему пощекотать яйца, вам достанется улыбка лепрекона.

Гляньте-ка, дорогие Американские авиалинии. Утро наступает. Как говорил один мой приятель-саксофонист в Новом Орлеане, когда рассвет заставал его со стаканом в руке, «солнце опять поймало меня за жопу». Его звали Чарли, он умер от передозировки героина десять лет назад. Однажды я устроил Стелле сюрприз на день рождения с участием Чарли, он прятался в ванной и вдруг оттуда заиграл на саксофоне «С днем рожденья тебя». Чудесный миг, я почувствовал себя королем, но вот Стелла, вопреки моим надеждам, не вполне почувствовала себя королевой. Закончилось тем, что она расплакалась из-за того, что гости были, как она заявила, в основном мои друзья, а не ее. Я мог бы напомнить ей, что у нее и вообще друзей было негусто, но все же не настолько я был туп. Стелла строго судила людей, и мало кто отвечал ее высоким стандартам. Те немногие друзья, что у нее имелись, постоянно подвергались самому придирчивому разбору, в основном на предмет моральных прегрешений. А я никогда не просеивал людей, и они прибивались ко мне и отчаливали без особого паспортного контроля. За годы работы за стойкой примиряешься с человеческими слабостями — во всяком случае, так мне всегда казалось. Один завсегдатай «Ставок», мужик под шестьдесят, который когда-то был успешным финансистом, но пошел ко дну после какого-то темного дельца, твердил: «Я буду говорить с любым, на одном из трех условий. Либо вы меня смешите, либо заставляете думать, либо у меня на вас встает». Услышав это в пятый или шестой раз, я спросил его, а что бывает, когда он встретит такую редкую человеческую особь, которая исполнит все три условия. «Делаю предложение», — ответил он. Что ж, нам никогда не удавалось толком подсчитать его жен. Последняя была филиппинкой, злые языки судачили, что он ее выписал по почте.