Дорогой бессмертия

Оставшиеся минуты до конца рабочего дня казались часами. Паше хотелось скорее повидать друзей, рассказать о злодеяниях фашистского палача.

Савельева поспешила в парк. В условленном месте встретилась с Виктором Измайловым и Николаем Громовым. Она передала подслушанный разговор о Людвиге.

– И как только таких извергов земля держит! – с возмущением закончила Паша свой рассказ.

– Долго на ней не удержатся, – сжал кулак Виктор. – Да, надо потарапливаться. Если такой проживет лишний день, это будет стоить многих жизней наших товарищей!

– Какой же план вы предлагаете?

Вместо Виктора ответил Громов:

– Я стреляю отлично, не промахнусь.

– Постойте, – оживилась Савельева. – Вспомнила! Я же этого Людвига видела в канцелярии лагеря. Да, да! Среднего роста, с круглым лицом и глубоко сидящими глазами. Шатен. Светлый шатен. Я слышала, как начальник лагеря называл его Людвигом, когда они просматривали какой-то список узников, и приговаривал: «Не торопись, дружище, растяни удовольствие». После этого он появлялся еще раз или два. С его приходом настроение у работников канцелярии заметно портилось.

– Раз ты его знаешь в лицо, это уже половина дела,- облегченно сказал Громов,- а вторую половину мы берем на себя с Виктором. Условились: операцию «Людвиг» выполняем втроем, – продолжал Николай Григорьевич. – Я и Паша пойдем к ресторану, а Виктор останется дежурить на углу. Одобряете?

– Пожалуй, ничего другого не придумаешь, – согласился Измайлов.

Вышли на полчаса раньше, чтобы успеть осмотреться. Вечерний Луцк выглядел печальным. В окнах мерцали слабые огоньки. Занавески были задернуты. В окне одноэтажного домика, обнесенного ажурной изгородью, стоял букет цветов. Паша вздохнула. Цветы! Ее любимые спутники жизни!..

Громов по-отцовски, нежно спросил:

– Не страшно тебе, Паша? Оно, конечно, неприятно убивать человека, но если это спасет жизнь десяткам людей, я даже не задумываюсь. А знаешь ли как «людвиги» без всякого повода расправляются с беззащитными узниками? К таким жалости нет! Сколько буду жить, никогда не забуду такую картину: рядом со мной лежал на земле молодой паренек, лет двадцати. Артиллерист. Его лихорадило, поднялась температура, он бредил. Помню, с какой нежностью из его пересохших губ срывалось слово «мамочка». Несколько отрывистых фраз относились к преподавателям: Вероятно, он учился в техническом вузе, так как называл детали машин. Заболевший обессилел окончательно и не явился на поверку.

– Как же теперь будет? Как? – в проблесках сознания переживал артиллерист.

– Да ты не волнуйся, все обойдется, – тешил я его. Когда выстроили колонну, дважды кликнули: «Устименко!» Я робко сказал: «Заболел». Тогда к нему подошел плюгавенький ефрейтор, ткнул сапогом в плечо. Пылающее лицо юноши обратилось к небу. Немец наставил дуло в открывшиеся мутные глаза военнопленного и выстрелил. Раз, другой, третий… Нет, такое не забудешь!

– Вот так, Паша… К палачам у меня жалости нет!

К ресторану вела дугообразная улица, упиравшаяся в широкую магистраль. Несколько домов, расположенных вблизи ресторана, были освещены электрическими фонарями. Вообще район этот считался неспокойным, жители привыкли к перебранке пьяных, перестрелке. Теперь тут постоянно патрулировала фельджандармерия, шныряли полицейские.

Громов, Савельева и Измайлов тщательно изучили обстановку. Виктор остался на углу, Паша и Николай Григорьевич медленно прохаживались по улице в ожидании Людвига.

Ровно в восемь на углу показалась шумная компания немецких офицеров. С ними были две молодые женщины. Паша пристально всмотрелась в приближавшихся и сразу отличила того, кого они ждали.

– Справа крайний, ведет под руку девушку в зеленом платье, – шепнула она Громову. В горле сперло дыхание. Никогда раньше Паше не приходилось участвовать в акте мести. Она выполняла всякие поручения, но такое – впервые.

– Их больше, чем нужно, – отозвался Громов, четко чеканя каждое слово. – Прийдется обождать.

Подпольщики были готовы отложить «встречу» с Людвигом. Но тут немец поклонился, видимо, попросил извинения у спутниц, остановился, поманил пальцем шагавшего вблизи жандарма. Офицеры и девушки прошли в ресторан, а Людвиг что-то говорил патрулю, стоявшему по стойке «смирно».

– Немедленно уходи к Игорю, – приказал Паше Громов, – встретимся завтра в парке.

Медлить нельзя, случай самый подходящий. Паша мысленно пожелала благополучного исхода и повернула в обратную сторону. Громов, с чуть побледневшим лицом, ускорил шаг к месту, где стоял немец. Как Паше хотелось обернуться, посмотреть на отважного коммуниста в минуты такого напряжения! Но это исключалось, могли обратить внимание. А вот и Виктор, на душе немного отлегло. – Громов приказал побыстрее выйти из зоны ресторана, идем!