Дорогой восстания

— Почему бы и не попробовать? Раззудись плечо, разойдись рука… Клинок-то дайте.

И только увидев, как принимает стойку старший ватажник — мягко и пружинисто присев на ногах, легко отведя за спину левую руку, — я понял, что, возможно, не рассчитал свои силы. Шустрик оправдал мои ожидания, взяв оружие хоть и правильно, но без должной сноровки. Однако Глыба… Впрочем, переигрывать поздно.

— Начали!

Атакую первым, стремясь одним ударом выбить из игры самого слабого. Но если Шустрик застыл на месте, разинув рот и точно не успевая поднять клинок для защиты, то Глыба или почувствовал мой удар, или (что скорее всего) угадал. Сталь учебного клинка с металлическим лязгом схлестнулась со сталью боевой…

Удар! Парирование — удар, парирование — удар! Клинки сшибаются вновь и вновь, и пока я неплохо отражаю атаки Глыбы и Шустрика. Пытаюсь маневрировать, обойти противников приставным шагом так, чтобы передо мной находился только один тать, а именно Шустрик — выведя из схватки самого слабого, я без помех потягаюсь с сильным. Но разбойничий атаман угадывает мои действия, успевая заслонить собой «шестерку», и сталь моего клинка всякий раз встречает вражеский клинок. Глыба переходит в контратаку, заставляет меня пятиться, и тут же Шустрик выпрыгивает из-за его спины и пусть неумело, но бросается вперед, отвлекая от более опасного противника. Так и пропустить недолго… Но все же пока я успеваю уклоняться от атак, рву дистанцию…

Удар, парирование, удар! Приставной шаг влево, а не вправо — и вместо того, чтобы встать против одного противника, я оказываюсь примерно посередине между ними. Рывок к Шустрику — заводила вскидывает саблю, отражая намеченный удар, Глыба вновь бросается ко мне, точнее, на меня…

На этот раз он бы успел. Не защитить Шустрика, а самому хорошенько рубануть, с оттягом, пока я, атакуя, открылся. Только вот жертва оказалась чуть хитрее…

Прыжок на колени, удар сабли от себя снизу вверх — и тупой, но тяжелый учебный клинок сечет по внутренней части правой руки Глыбы. Завопив от боли, ватажник выпускает саблю.

С оттягом рублю ровно посередине бедра противника, обездвижив атамана. Рывком встаю, встречаю удар налетевшего Шустрика сталью — и, крутанув кисть, бью изнутри под елмань противника — сабля врага вонзается острием в землю. Ватажник не успевает отпрянуть — резко шагнув вперед, со всей силы рублю под кадык. Плоть не выдерживает встречи с тяжелой, пусть и тупой сталью — Шустрик валится наземь, отчаянно пытаясь вдохнуть наполовину разваленным, наполовину раздавленным горлом.

Глыба застыл с раскрытым ртом — атаман не ожидал, что я начну убивать (что ж, зря: в последнее время я стал относиться к смерти менее трепетно, особенно когда речь идет о врагах). Он успел броситься к выроненному клинку, отчаянно припадая на правую… И елмань учебной сабли обрушилась под основание черепа противника — там, где он сходится с шеей. Глыба даже не успел вскрикнуть, просто неестественно прогнулся в спине с вывернутой назад головой. Жутковатое зрелище…

— Стоп схватка!

Не знаю, чего там ожидал Разог, но сейчас он смотрит на меня с еле сдерживаемым гневом. А чего ты хотел, десятник, когда я на полном серьезе давал им возможность убить себя? И ты лично это утвердил?!

Уцелевшие ватажники долго еще угрожали мне, но без лидера и заводилы с подвешенным языком их команда как-то потускнела. Вокруг меня же довольно быстро сплотились самые инициативные новобранцы, с которыми мы уже вполне нормально тренировались до самой Орлицы.

Крепость, расположенная на высоком кургане, заметна уже за несколько верст. А простор, открывающийся с донжона, самой высокой башни цитадели, позволяет обозревать пространство не на несколько, а на десятки верст! Крепкие стены и мощные башни Орлицы действительно вызывают уважение — это вам не Лецек с тонким острогом, здесь настоящая твердыня!

Впрочем, во всем внешнем виде Орлицы не хватает какой-то утонченности, что ли, — не соответствуют ее основательные, массивные, но не очень высокие укрепления парящей в небе птице. Скорее какой-то медведь…

Несмотря на то что в Орлице служит немало бывших ватажников, возмущение моих невольных спутников осталось без ответа. Нет и не было в степной страже каких-либо внутренних законов, закончиков или чего еще, кроме как воинских правил и духа боевого братства. Именно эту мысль нам и вдалбливали с самого начала тренировок.

В среднем бойцов стражи готовят около года. Первые шесть месяцев новобранцы постигают искусство владения саблей, стрельбы из лука стоя и из седла, часами учатся ездить верхом и ухаживать за своими лошадьми. Затем наступает время, когда новобранец проходит службу попеременно то в «регулярном» гарнизоне крепости, то в острогах по кордону, и все это время совершенствует свое ремесло. И лишь год спустя вчерашний пахарь становится полноценным стражем, что регулярно выходит в степь.