Досье Сарагоса

Другой тайный центр функционировал в берлинском районе Моабит, и в 1944 году там трудились с утра до ночи. В нем изготовляли фальшивые документы, большую часть которых Мюллер распределит в феврале и марте 1945 года, прямо перед падением Берлина. Там также в некоторых случаях меняли внеш-ность с помощью небольших косметических изменений ушей и носа. Безопасность этой «Tarnungszentrale» («центра маскировки»), где Мюллер заставлял аккуратно вести реестр мужчин и женщин, погибших во время исполнения слу-жебных обязанностей или предположительно исчезнувших во время бомбардировок союзников, обеспечивал комиссар уголовной полиции Карл А. Фойгт. Там также собирались списки жителей из муниципалитетов городов Германии и Ав-стрии, которые были или будут разрушены бомбардировками. Полезные списки, чтобы фабриковать личные данные людей и их документы, не поддающиеся проверке.

(Этот самый Карл Фойгт в 1949 году перебрался из Германии в Аргентину, при-хватив с собой пакет с документами и пленками, которые были перехвачены автором, но потом отправлены далее по известной схеме. Среди них были сним-ки, сделанные Евой Браун. Тайная схема проходила через Цюрих. В 1948–1949 годах автор поддерживал связь с Фойгтом, который работал в секретной сети Бормана, о которой еще пойдет речь в этой книге. Некоторые другие детали об этой истории автор получил от фройляйн Мюллер во время встреч с ней в Шварцвальде в 1946 году. — прим. автора.)

Осенью 1943 года Мартин Борман был вполне в курсе этой децентрализации организации Мюллера, и это потому, что без соучастия шефа Гестапо не могла быть проведена некая операция, о которой в то время знает разве что дюжина человек.

Серый кардинал фюрера вначале создал в Германии свою собственную структу-ру, благодаря декрету, одобренному Гитлером, который 16 ноября 1942 года назначил его «единственным ответственным» за гауляйтеров, нечто вроде пре-фектов, областных руководителей, которые управляли землями Германии и территориями, присоединенными к Рейху с 1939 года.

Чтобы действительно крепко держать в своих руках эту сеть, Борман решил, что руководители партии в этих провинциях отныне должны заниматься только пар-тийными делами и не вмешиваться в административные, экономические, промышленные и другие вопросы. В действительности с помощью этой схемы он собирался поставить на двух лошадей: на гауляйтеров, о верности которых себе он знал, и если он не был уверен в том или другом из них, то на провинциаль-ных партийных руководителей.

Как только эта инфраструктура была внедрена, Борман занялся параллельной структурой в промышленных и финансовых кругах, которые, как ему было из-вестно, проявляли сдержанность и недоверие по отношению к стратегии Гитле-ра и были озабочены постоянным отступлением Вермахта ввиду стремительного советского продвижения. Он повторял, что ни в коем случае не нужно быть по-раженцем, но, между тем, стоит «подготовиться к самому худшему», следова-тельно, обеспечить Германию средствами для ее выживания в случае вероятно-го поражения.

Но в планы эти были посвящены только его давние друзья: Георг фон Шницлер, директор в концерне «И.Г. Фарбен»; Герман Шмитц, его компаньон, и несколько промышленников и банкиров, чьи международные связи с 1920-х годов должны были после 1945 года заставить забыть их преобладающую роль в плане Бор-мана, разработанном после согласования (известного всем историкам, но нико-гда не проанализированного), которое состоялось в отеле «Мезон-Руж» («Крас-ный дом») в Страсбурге в августе 1944 года.

Эрнст Вильгельм Боле, гауляйтер Зарубежной организации партии (Auslandsorganisation), был одним из посвященных. Его задачей было подобрать надежных людей в среде влиятельной и многочисленной немецкой эмиграции Аргентины, Бразилии, Боливии и Парагвая. Они, в свою очередь, должны были предоставить подставных лиц: людей и фирмы для будущего перемещения зо-лота, валюты, промышленных патентов, и т. д., если поражение окажется неиз-бежным. Это и была организация Бормана, нити которой я обнаружил в период с 1946 по 1950 год, одновременно с соучастием в ней Гестапо-Мюллера, хотя и не знал тогда, что она носила имя Бормана, и не подозревал, что она с 1943 года развивалась под пристальным наблюдением генерала Абакумова.

Работа историка, как и работа археолога и этнолога, требует столько же терпе-ния, сколько и настойчивости. Когда я внедрился в эти каналы, которые вели в Южную Америку и на Ближний Восток, я просто считал, что Борман и Мюллер, зная о том, что война будет проиграна, готовили в материальном и финансовом отношении выживание Германии, чтобы затем играть на неизбежном противо-стоянии между Москвой и Западом, опираясь то на один, то на другой лагерь.