Достоевский

«— Пушкина я выше всех ставлю. У Пушкина это почти надземное, — говорил он, — но в лермонтовском «Пророке» есть то, чего нет у Пушкина. Желчи много у Лермонтова, его пророк — с бичом и ядом. Там есть они!

И он прочел с желчью и с ядом:

Провозглашать я стал любви

И правды чистые ученья, —В меня все ближние моиБросали бешено каменья…»

Только однажды скромная корректорша решилась заговорить с Достоевским о его творчестве.

«— Всю ночь сегодня читала ваши «Записки из подполья»… И не могу освободиться от впечатления… Какой это ужас — душа человека! Но и какая страшная правда!..

Федор Михайлович улыбнулся ясной, открытой улыбкой.

— Аполлон Григорьев {Исправляю ошибку. В тексте назван Краевский.} говорил мне тогда, что это мой настоящий chef d'oeuvre и чтобы я всегда писал в этом роде. Но я с ним не согласен. Слишком уж мрачно. Es ist schon ein ueberwundener Standpunkt {Это уже преодоленная точка зрения.}. Я могу написать теперь более светлое, примиряющее. Я пишу теперь одну вещь…»

В ряду важнейших сотрудников «Гражданина» был К. П. Победоносцев, в то время член государственного совета и преподаватель законоведения великим князьям. Это был один из самых мрачных представителей правительственной реакции на закате царизма. Он отвергал освобождение крестьян, суд присяжных, новые земские и городские учреждения, светскую школу (которую мечтал заменить церковноприходской).

Он высоко ценил автора «Преступления и наказания» и активно помогал Достоевскому составлять журнальные выпуски, стремясь идейно воздействовать на него. Из их переписки видно, что будущий обер-прокурор синода чрезвычайно зорко следил за публицистической деятельностью Достоевского, сообщал ему материалы для «Дневника писателя», давал обстоятельную оценку выпускам его издания.

Но это высокое покровительство не может упрочить положения Достоевского в «Гражданине». Еще в момент назначения его редактором этого еженедельника III отделение отказалось «принять на себя ответственность за будущую деятельность этого лица». На журнал Мещерского посыпались градом административные взыскания за нарушения цензурного устава. В июне 1873 года цензурный комитет привлекает Достоевского к судебной ответственности, а суд приговаривает его к штрафу и аресту на военной гауптвахте. 11 марта 1874 года министр внутренних дел обвинил «Гражданина» «в суждениях, клонящихся к возбуждению вражды против одной из частей населения империи», и объявил 12 марта первое предостережение журналу в лице издателя-редактора Федора Достоевского.

Это означало фактическое устранение руководителя «политического журнала-газеты» от его обязанностей под угрозой закрытия издания. Так это и понял Достоевский. 19 марта он подает в главное управление по делам печати прошение об освобождении его от редактирования «Гражданина» по расстроенному здоровью.

В апреле 1874 года Достоевского посетил Некрасов с неожиданным предложением дать на следующий год в «Отечественные записки» роман и обещал заплатить по 250 рублей с листа, что значительно превышало обычный гонорар романиста (150 рублей).

Передовой журнал, выходивший под редакцией Некрасова, Салтыкова и Михайловского, считал желательным напечатать у себя новое произведение одного из сильнейших русских писателей, быть может, одновременно надеясь приблизить его к прогрессивной литературе и отвести на будущее время от «Русского вестника» и «Гражданина».

Но Достоевский придавал большое значение своей верности взятому направлению.

— Я не могу дать вам, Николай Алексеевич, положительного ответа по двум причинам, — отвечал Достоевский, — во-первых, я должен списаться с «Русским вестником» и спросить, нуждаются ли они в моем произведении. Если у них на будущий год материал имеется, то я свободен и могу обещать вам роман. Я давнишний сотрудник «Русского вестника», Катков всегда с добрым вниманием относился к моим просьбам, и будет неделикатно с моей стороны уйти от них, не предложив им своего труда. Это может быть выяснено в одну-две недели.

Достоевский совершил поездку в Москву и узнал от Каткова, что материал на будущий год в «Русском вестнике» имеется («Анна Каренина») и редакция не располагает средствами на приобретение нового романа. Но вопрос об участии Достоевского в органе революционных демократов и после того остается открытым. Достоевский продолжает медлить с ответом Некрасову и только через полгода, в октябре 1874 года, сообщает ему, наконец, о своем согласии {Это опровергает сообщение корректора «Гражданина» В. В. Починковской о том, что сам Достоевский тайно предлагал через ее посредство свой новый роман отдельным сотрудникам «Отечественных записок», якобы прося узнать у них, согласятся ли редакторы журнала на его участие в нем. Достоевский, как известно, всегда открыто и прямо предлагал редакторам свои произведения (его письмо к Каткову с предложением «Преступления и наказания» см. выше).}.