Достояние павших

– И вот еще, насчет определения врага, – продолжил Гантанас. – Да-да, насчет врага, который может воспользоваться редким умением и преодолеть четыре предела. Вы должны помнить еще об одном – чаще всего невозможно быть уверенным – враг ли перед вами или нет. Иногда нужны быстрые решения, а принимать их нельзя. На все требуется время.

– Оно у нас есть? – неожиданно задала уже второй умный вопрос Дина, отчего и Йора, и Гаота с удивлением покосились на подружку. Не то, чтобы она не была способна задать умный вопрос, но маска отчаянной беззаботности и нетерпения, которую носила их остроносая соседка по комнате, не располагала к умным вопросам.

– Думаю, что есть, – серьезно кивнул Гантанас.

– А если у Тиса нет того дара, о котором вы говорите? – спросила Йора.

– Значит, я ошибся, – предположил Гантанас. – Думаю, что разбирательство в эту сторону неуместно. Мы решили пока не разделять учеников по тем талантам, что у них есть. Рано. Понятно, что вовсе не проявлять их невозможно, но наличие любой способности предполагает возможность развить и многие прочие. Именно поэтому мы призываем вас воздерживаться от колдовства. Как бы это ни называлось. Пока во всяком случае.

– Вы же не для этого задержали нас? – спросила Гаота.

– Ну, – рассмеялся Гантанас, – задерживал я одну лишь Гаоту. Другой вопрос, что я знал, что останетесь вы все трое. Нет, не для этого. Мне нужно знать, что ты разглядела в Тисе, Гаота. Ты же не рассказывала об этом подругам? Я должен сверить ощущения.

– Нет, – мотнула головой Гаота. – Но лишь потому, что я все еще думаю об этом.

– Ты мне скажешь, что ты увидела? – спросил Гантанас. – Даже так, нам троим скажешь об этом? Я даже не напоминаю о том, что это является тайной и болтать об этом не следует.

Гаота молчала. И Йора с Диной, которые сидели рядом, молчали, косясь на свою подругу. Наконец Гаота шевельнулась и проговорила:

– Я не знаю, мог ли пройти в крепость враг. И не знаю, есть ли среди моих соучеников – враги. Но я точно знаю, что они… мы – все еще дети.

– Кстати! – пискнула Дина.

– А может уже и нет, – горько вздохнула Йора.

– Но я не должна подозревать кого-то, – понизила голос Гаота. – Кто-то мне может не нравиться, кому-то я могу не нравиться. И чтобы там ни случилось потом, сейчас – не должна.

– Именно так, – кивнул Гантанас.

– Я скажу, что я увидела в Тисе, – продолжила Гаота. – Но только в том случае, если вы передадите ему мои слова.

– Ты потребуешь меня передавать каждому, кого упомянешь в разговоре, твои слова? – прищурился Гантанас.

– А я разве поминаю кого-то? – удивилась Гаота. – К тому же речь идет о тайне. О чужой тайне, которую я смогла разглядеть.

– Резонно, – усмехнулся Гантанас. – Что ж, я готов дать тебе слово, что все передам Тису. Тем более, что он и сам открылся мне.

– Тогда я скажу, – кивнула Гаота. – На нем нет метки. Или я ее не вижу. Есть рана на левом плече. Над ней или даже над всем Тисом словно завивается тонкий смерч. Или из нее начинается нить. Я не могу объяснить это, это не как ручей, вытекающий из озера, и не как ручей, впадающий в него. Это что-то вроде связи. Или струны. И я не вижу другого ее конца, он словно теряется во мгле. Он как будто не здесь.

– Эта связь… уходит далеко? – спросил Гантанас.

– Нет, – замотала головой Гаота. – Или не знаю. Она совсем короткая. Она кажется короткой. Она уходит туда, куда я не могу проглядеть. Словно… тонет в чем-то…

– Ясно, – закрыл глаза Гантанас, помолчал в повисшей тишине и, наконец, спросил. – Они разные? Тис и эта связь – разные?

– Нет, – замотала головой Гаота. – Одинаковые. Эта связь словно вытянута из него. Она черная. Как и он сам. Непроглядная. Как кусок тьмы. Это ведь не значит, что он плохой?

– Я не могу этого знать, – покачал головой Гантанас. – Но я передам твои слова Тису. А теперь поспешите на обед. Скоро весна, в ее конце – испытания, так что нужно как можно больше времени посвящать учебе.

Учеба и в самом деле забирала чуть ли не все время. Наставники словно взялись нагонять упущенное в начале года и просто заваливали учеников важными сведениями. Особенно тяжело приходилось Дине. Она все меньше шутила, крутилась на занятиях, а когда по утрам вставала и бежала вместе с подругами за прекрасной Пайсиной, то Гаоте приходилось присматривать за подругой, потому что иногда она делала это с закрытыми глазами и пару раз едва не пересчитала унылым лицом ступени. Нелегко приходилось всем троим, чего уж говорить о прочих соучениках, не все из которых и раньше блистали сообразительностью или старанием. Теперь в классах царил настрой на тяжкий труд и нескорые результаты. Вечерами, вместо того, чтобы уединиться в собственной комнате, подруги все чаще сидели в читальном зале у Скриба и терпеливо разбирали древние свитки и вчитывались в затертые уложения. Впрочем, и там они были не в одиночестве.