Дотянуться до престола

Пан Самборский не понимал ни слова и в недоумении переводил взгляд с царя на француза. Заметив, как вытянулось лицо капитана, он занервничал.

– Что происходит, сударь? Нам надо спешить!

Тот мельком глянул на поляка и снова повернулся к Петру, разглядывая его с неподдельным удивлением. Неужели слухи правдивы?!

– Мне известно, что вы, мессир, год назад просились на русскую службу и не получили ответа, – продолжал юный царь. – Я читал ваше «Состояние великой державы» и должен сказать, что впечатлен. Моя страна описана с искренней симпатией. А посему я даю свое согласие и прошу вас возглавить работу по созданию в Москве полков иноземного строя.

Маржерет замер – этот малыш читал его работу?! Как?! И говорит, словно взрослый… И по-французски! Несколько секунд он не мог вымолвить ни слова, потом все же взял себя в руки и с достоинством произнес:

– Это невозможно, сир. Теперь я служу польскому королю.

Петр грустно усмехнулся: ну, вот и все. Идея настолько поразить француза, чтобы тот перешел на его сторону, не сработала. Надеяться больше не на что.

Между тем Самборский, нервно прикусив губу, в нетерпении смотрел на Маржерета. Он видел, как в глазах француза удивление сменяется растерянностью и даже каким-то священным трепетом. Не может же этот маленький необразованный московит говорить по-французски?! Или это какой-то дьявольский заговор? Еще чуть-чуть, и проклятый малыш своим колдовством сделает из капитана послушную куклу! И все сорвется!

– Нет времени болтать, сударь, вот-вот подойдут московиты! – рявкнул пан. – У меня приказ привезти его в Варшаву живым или мертвым!

Снаружи раздались крики, и поляк побледнел.

– Московиты! Предупреждал я вас, пан болван! Что ж…

Одним прыжком он подскочил к царю и занес над ним саблю. Увы, сохранить самообладание Петру не удалось: он невольно зажмурился и втянул голову в плечи. Сердце стучало как бешеное, душу рвал холодный ужас. Все, конец!

Василий растерянно смотрел на Пожарского. Жив! Князь стоял возле дымящегося палисада, отдавая приказы конникам.

– Кузьма, скачи в лагерь, передай Молодцову, пущай перестанут метать. Город наш! Вы трое – с ним! Ты, Устин, сту…

– Дмитрий Михалыч! – завопил Васька и рванулся к князю.

Пожарский обернулся – на шишаке трещина, лицо в пыли, крови и копоти, а глаза сияют. Но тут же их свет померк, брови нахмурились.

– Ты чаво тут?! Где царь?!

Васька, на радостях забывший обо всем на свете, встал как вкопанный.

– Да как же, Дмитрий Михалыч, – в растерянности забормотал он. – От тебя человек пришел, сказывал, ты, мол, к себе кличешь. Кольцо вот порукой дал.

Страж поспешно выковырял из поясного мешочка перстень и протянул Пожарскому. Тот взглянул, поднял левую руку – на пальце красной звездочкой сверкнул рубин. Лицо его перекосилось.

– Липа, – процедил он и заорал: – Лошадей! В лагерь!

Два всадника тут же спешились, князь с Васькой вскочили на их коней и во весь опор помчались к царской ставке. Перемахнув через кучи битого кирпича в проломе, они оказались в ликующем войске, уже закончившем битву с крылатыми гусарами. Последние из них, израненные и ощипанные, спасаясь бегством, скакали на юг, туда, где не было русского лагеря. А за ними во весь опор неслись конники Сулешева.

– За мно-ой! – что есть мочи заорал Пожарский. – К царю!

Те, кто мог его слышать, устремились на восток, к шатрам. Праздновать победу было рано. Васька немилосердно лупил коня, изо всех сил подгоняя его. Скорее! Скорее! Сердце холодело, горло словно тисками сдавило. Петр Федорович! Господь милосердный, не дай случиться худому с Твоим посланцем!

Вот уже и насыпь перед царским шатром, а на ней… Боже, трупы стрельцов! Тех самых, что он оставил в охрану! Пожарский и Василий примчались к ставке одновременно. Спешились, Дмитрий Михайлович ринулся в шатер, а страж, кусая до крови губы, топтался среди десятков тел, наших и поляков. Что здесь произошло?! Ясно, что враг напал неожиданно…

– Никого, – тихо сказал вышедший из ставки Пожарский. – Пусто.

Услышав это, Васька упал на колени, поднял лицо к небу и отчаянно завыл:

– Господи-и-и!!

Князь, мельком осмотрев трупы, все понял. Между тем, к царскому шатру подбежали запыхавшиеся ратники.

– В погоню! – скомандовал Пожарский. – Черкасского сюда, Троекурова, Сулешева! Немедля!

Несколько человек бросились исполнять приказ, остальные заметались между шатрами. Василий встал и на подгибающихся ногах пошел куда глаза глядят. Споткнулся обо что-то, глянул – снова трупы. И здесь был бой, и здесь полегли наши, пытаясь спасти царя! А он – он в это время где-то ходил, выполняя лживое поручение. Охранник, твою мать! Не доглядел. Не уберег. Нет ему прощения!

– Ва-ась, – раздался откуда-то слева тоненький голосок.

Страж рывком обернулся – впереди, у чьей-то ставки, стоял в окружении иноземцев Петр и радостно улыбался. Васька ахнул. Бросился к нему, упал на колени, обнял его ножки и зарыдал…