Доверьтесь Ченам

Я слишком хорошо знаю, о чем она говорит. В богатых китайско-индонезийских общинах родители строят схемы и планы, чтобы их сыновья и дочери смогли выйти замуж за самых богатых сыновей и дочерей. Учитывая огромный конгломерат корпораций и недвижимости Сутопо, Том – находка, несмотря на свой противный характер.

Последние слова она произносит шепотом:

– Но он действительно дерьмо, не так ли? – Она смеется сквозь слезы. – Боже, как бы я хотела, чтобы Морин была здесь. Она всегда его ненавидела, понимаешь? Ну, она ненавидела всех, с кем бы я ни встречалась, но с Томом, боже, она всегда говорила о том, какой он отвратительный, а я просто не замечала этого. Честно? Я думаю, что больше расстроена из-за Морин, чем из-за всего остального. Это делает меня плохим человеком? Я даже не думаю о том бедном мертвеце. Я имею в виду, господи, на нашей церемонии оказался мертвый парень! Разве может быть предзнаменование хуже? Не могу поверить, что один из актеров, которых нанял Том, умер.

Я смотрю на нее, моргнув несколько раз. Это заняло некоторое время, чтобы до меня дошло. Конечно. Она не знает, что А Гуан не был одним из шаферов. Она не знает никого из шаферов. Никто не знает.

– Как бы я хотела поговорить с Морин! – снова причитает Жаклин, зарывшись лицом в руки. – Я так скучаю по этой засранке.

Отлично. Конечно, единственным человеком, по которому она скучает, как раз и является девушка, которая сейчас держит мою семью в заложниках под дулом пистолета. Мою семью, которая, вероятно, обожает ее и говорит ей о том, какая она замечательная дочь, в отличие от меня.

Ух, чертова Морин. Хорошо. Что бы сделала Морин, если бы была здесь? Кроме того, что схватила бы подарки для чайной церемонии и убежала с ними. Одна мысль об этом заставляет меня нахмуриться.

Несмотря на все, что произошло, я не могу примириться с мыслью о том, что Морин украла подарки, предназначенные для Жаклин. Мой разум продолжает игнорировать это и вместо этого вспоминает те случаи, когда я видела проблески настоящей дружбы между двумя девушками. То, как Морин угадывала потребности Жаклин, приносила ей воду еще до того, как она попросит. То, как Морин поддерживала руки Жаклин, когда та влезала в свое огромное платье. Как они заканчивали фразы друг друга. В этом было так много любви. Гораздо больше, чем между Жаклин и Томом, это точно.

И в этот момент произошел щелчок. Все встало на свои места. Кража подарков для чайной церемонии, но намерение вернуть их. Как расстроилась Морин, когда они нашли подарки в ее комнате.

Она горевала, но не из-за потери подарков, а из-за потери дружбы с Жаклин. Потому что Морин влюблена в Жаклин. Мои руки начинают дрожать, как у мамы, старшей тети и – если подумать – у всех остальных членов моей семьи, когда они взволнованы.

Откуда-то доносится визг. И мне требуется время, чтобы понять, что он исходит от меня. О боже, о боже…

– Почему ты продолжаешь говорить «О боже»? – Жаклин огрызается на меня, прервав свой плач. – И почему ты трепыхаешься, как курица на бойне?

– О, прости. Я не поняла, что повторяю «О боже». – Я прочищаю горло.

Нужно выиграть немного времени, попытаться понять, как ей лучше сказать. Это не совсем мой секрет, и поможет ли он делу? Не знаю, моя голова кружится от такого количества разной информации: например, что Морин все еще в моем гостиничном номере, с моей семьей в качестве заложников. Подвергаю ли я их жизни опасности, рассказывая Жаклин правду? Что мне делать? Я не могу справиться с этим, не могу…

Могу. Всю свою жизнь я говорила себе, что не способна справиться с чем бы то ни было. Будь то переезд на восток с Нейтаном, или переезд из маминого дома, или выход из семейного бизнеса и начало самостоятельной жизни. Снова и снова я говорила себе, что не готова. Мне все еще не хватает навыков, необходимых для того, чтобы вырваться вперед. Но больше не на кого рассчитывать. Нейтан в плену у шерифа, опьяненного властью, а остальная моя семья под дулом пистолета. Все зависит от меня. С меня все началось, и я должна стать тем, кто закончит это.

Глубокий вдох. Я заставляю свои руки перестать дрожать. Выдох. Я беру Жаклин за руки. Смотрю ей в глаза.

– Жаклин, ты мне доверяешь?

Она взволнованно вздыхает, а затем кивает.

– Хорошо. Тогда мне нужно, чтобы ты кое-что сделала.

33

Я стучусь в дверь своего номера и приоткрываю ее, а затем выкрикиваю:

– Это я, Мэдди. Не стреляй, я вхожу.

Несколько радостных возгласов

– О, ты вернулась! Входи, входи! – приветствуют меня. Должна сказать, моя семья слишком веселится для людей, которых держат под дулом пистолета. Когда я вхожу, они все сидят, потягивая чай. Даже Морин.

– Серьезно?

– Что? – спрашивает ма с удивленным выражением лица, как будто я не застала ее за чаепитием с врагом.

– Ничего. Конечно, ты пьешь чай со своим похитителем. Почему бы и нет?

– Я не похитительница, – говорит Морин, выглядя озадаченной.

– Да, почему ты такая грубая, Мэдди? Я воспитывала тебя иначе, – упрекает ма.

Я поднимаю глаза к потолку.