Дождь в полынной пустоши. Часть вторая

Совет Серебряного Двора собрался в усеченном составе. Отсутствовали: Гаус по болезни и баронесса Аранко. Тоже по уважительной причине. Больших дебатов не намечалось, потому не выставили даже воды. Приготовили бумагу, поменяли перья, долили чернил. Каждый укажет достойного или накарябает, захватив имя в квадратные скобки, против кого категорически возражает. Т.е. устраивает любой кандидат за исключением означенного. Голоса, за и против, учитывались при подсчете разнонаправлено. Побеждал обладатель наибольшего количества одобрений. Случалось, победу присуждали за единственный голос. Голосующие, из осторожности, не рискнули сделать выбор, или отказывали другим.

Имя претендента вносилось в ходатайство за подписью гранды и Совета и отправлялось королю. Редкая возможность обозначить себя, не в списке кандидатов, но среди принимавших судьбоносное решение.

ˮЧтобы знал поименно, кого остерегатьсяˮ − пережидал Поллак, пока Совет рассядется. Унгриец любезно поприветствовал всех. Наибольшей взаимности удостоился, как не покажется странным, со стороны фрей.

ˮДобрый знак,ˮ − это не про отношения, про скользкую дорожку к Крайду.

Кроме Колина присутствовали камерарий Нильс аф Липт, амольсунартий Брайт, Иен аф Лоу, эсм-рыцарь Кэйталин аф Иллз, фрей Арлем, обе камер-эсм и Сеон аф Лизас поверенный Лиги Серебряных Лилий. Задвинутые стулья олицетворяли отсутствующих: маршалка и юную баронессу. Возглавляла собрание гранда Сатеник. В её же обязанности входило открыть Совет, где не говорят лишнего и тяготятся пребывания вместе.

− Сегодня нам предстоит назвать кандидатуру на пост канцлера двора и подать прошение на рассмотрение и утверждение королю. Позволю напомнить, означенный человек должен обладать определенным опытом, хотеть и мочь заниматься нашими делами, − монотонно говорила Сатеник. - Отдавая свой голос, вы должны осознавать ответственность принятого решения не только передо мной, но перед королем. Потому прошу и настаиваю, отнестись к возложенным обязательствам с должным разумением, отринув личное. - Гранда обвела всех взглядом, призывая следовать её просьбе. - Желающих прошу высказываться.

Таковых не нашлось.

− Приступаем!

− Прошу прощения, эсм, − встал Колин и почтительно откланялся гранде. - У меня имеются поручительства от отсутствующих здесь, саина Гауса и от эсм Аранко представлять их интересы.

− Я ознакомлюсь с ними позже.

Столько уничижительных и язвительных взглядов, Колин не получил за все время пребывания в Эгле.

Высыпается песок из верхней колбы часов. Скрипят по бумаге перья. Листки складываются в половинки, половинки в четвертинки, и отправляются в кубок. Когда последний выбор сделан, Брайт, ныне обязанности актуария отправлял он, огласил результаты.

− Общей волей большинства голосов....

ˮУмеет сказать милостинщик. Меньшинством можно пренебречь!ˮ - восхищен унгриец казуистикой амольсунартий. Убедит ли общая воля короля? − ˮПодозреваю, Моффету плевать на большинство какого-то там ,,сраногоˮ Серебряного Двора.ˮ

− ....на должность канцлера двора рекомендуется...

Стало действительно тихо. Злой глаз Гё не отпускал руки амольсунартия с листком подсчетов.

− ...саин Нильс аф Липт, камерарий двора.

Сатеник многозначительно кивнула головой.

− В случае утверждения вас на должность, − обратилась она к Липту, − ваше место займет саин Гаус, а обязанности маршалка я возложу на саина Поллака.

ˮВот интересно, чего все таращатся на меня?ˮ - пытается выглядеть невиновным Колин. Он еще мог понять Гё. Камер-медхин ликовала первую минуту, а затем в ход пошла арифметика и настроение у эсм значительно подпортилось.

− Уделите мне время? - отловил Липт унгрийца, когда собрание практически разошлось.

− Почту за честь беседу с вами, − вернулся Колин за стол.

− Так понимаю, именно вам я обязан своим избранием, - не спрашивал, но утверждал камерарий.

− Вы дружили с покойным Латгардом. Он был достойным человеком. Достойные люди дружат с себе подобными.

− Спасибо на добром слове.

− Пришлось постараться, консолидировать настроенных против меня, употребить свои голоса отказом. Но наших шести оказалось достаточно. Мой, баронессы Аранко, саина Гауса и Лиги Лилий, эсм Кирх и гранды. Хотя гранда вам не слишком благоволит. Впрочем, покойного Латгарда она тоже не слишком жаловала.

− Я бы удивился, назови вы человека, к кому она питает добрые чувства.

− К себе.

Камерарий понимающе кивнул. Девчонку он не любил, как может не любить взрослый чужое вздорное дитя. И ладно бы умное, а то капризное и дурно воспитанное, с завышенной самооценкой. Про кого угодно, но не про Сатеник, скажешь, она достойна лучшего.

− Я уж грешным делом, думал, намекнете в свой адрес.

− Рад бы в рай, да грехи не пускают.

− Камер-юнгфер вы убедили?

− Вовсе нет. Умные любовницы большие собственницы и жадюги. А канцлер даже Серебряного Двора, человек в некотором роде публичный. А публика сами знаете, какая попадается. Уведут.