Дождь в полынной пустоши. Книга 2 (СИ)

- Внимательно просмотрел. По мне убивать не стоило. Опус сомнительный и думаю бесполезный.

- Вы сказали, записки принес Гиозо. Откуда они у него?

- А еще сказал, не стоило убивать. Я не верил в несчастный случай и не склонялся верить Гиозо, поведавшему о безымянном воре, продавшим ему бумаги канцлера. Ни стечениями обстоятельств, ни роком судьбы, ни божьим промыслом им не сойтись. Нет у бога видов на Гиозо аф Бакара, выделить среди прочей паствы. Скорее уж совсем задвинуть.

- Он признался? В убийстве?

- Я выдавил ему глаз, вызвать приступ откровений.

- А если оговорил себя, избежать боли и увечий?

- Не оговорил. Его признания подтвердились косвенно. Один из охраны дворца пропустил Гиозо на этаж, тот влез к канцлеру в комнаты. Без спроса.

- Вы могли пойти к коронеру. К бейлифу. И не чинить самосуд?

- А нужно?

- Думаю, да.

- А я думаю обратно. Акли, и не его одного, устраивает несчастный случай. Ведь тогда получается, записок на руках ни у кого нет. Канули в небытие, вслед за хозяином.

- Но вы же их прочли.

- Скромная плата за поимку убийцы.

- И где он сейчас?

- Вы обещали не вмешиваться.

- Все это весьма дурно…

- Согласен с вами. Полностью.

- Зачем тогда открылись?

- Вы честны со мной…

А что тебе трусихе остается?

- Я честен с вами.

Понимай, как большое одолжение.

-…Мне досадно, находиться по разные стороны стола с вами, эсм Ализ.

- Мы были против вмешательства в ваши дела.

Вьеннка боялась унгрийца больше прежнего.

Вот-вот сбежит, - читал Колин нешуточную борьбу девушки оставаться с ним.

- Уже мы?

- Да. Я и Людовика аф Инез.

- Вас еще могу понять. А Людовика?

- Полагаю, она допустила какую-то глупость в отношениях с вами.

- Не какую-то, а большую. Но я учту её попытку исправить.

Разговор с толстушкой из Вьенна задержал Колина, но не отменил намеченных встреч.

Не виласов голов лишать. Политика! - скажи о том вслух, ругательство да и только. Грязное и отвратительное.

Гасс аф Гаус походил на переевшего хомяка. Замыленные глазки, вальяжность движений. Легкий беспорядок в одежде. Подозрительное белесое пятно на шоссах.

- Слышали, пропал Гиозо, - обратился Колин к маршалку после обмена приветствиями.

- Я его не видел…. Кажется…. С позавчера…. Или еще раньше, - не вспомнил Гаус давность общения с новиком. - Предполагаю Гиозо оказался не настолько хорош в оружном бою, как выставлялся.

- Тем не менее, он вам оппонирует на мечах.

- Весьма посредственно. Не в пример истребителю виласов.

- Принимаю за комплемент, - светился счастьем Колин. — Желаю ответить.

- Намекаете на фехтинг? — рассмеялся Гаус. - Деньги ведь потребуете.

- Для вас бесплатно. В обмен на маленькую услугу.

- Действительно маленькую?

- Меньше большого спасибо.

Гаус подумал, вряд ли имеет смысл вводить в заблуждение, изображать занятого человека. Маршалк при дворе, а при Серебряном Дворе тем более, чин мизерной службы. В подчинение сотни скаров не наберется, командовать. Случись выезд, парад или прием, виффер на что? Ко всему на улице дрянь-погода и заняться нечем вообще. Добираться до молоденьких актрисок театра Глобус долго, в Королевский Столик и Капустницу рано. Опять же, урок от скандального фехтовальщика, возможность предметно порассуждать о нем с приятелями за кружкой глеры. Ведь разговоры о Краке не утихнут еще неделю, как не больше. Сердить инфанта надо обладать не смелостью, но безрассудной отчаянностью. Корона пусть и наследная, не переносит противления её воле. За ущемление и умаление престижа, отыграется по полной. Не в Краке так в другом месте и другим способом. Обучающая схватка даст наглядное представление о мастерстве унгрийца держать клинок. Говорить о вещах отвлеченно удел многих. Но только единицам открыто волшебство конкретики. И для него оно станет доступным, перемыть косточки столичному скандалисту.

Поднялись в фехтовальный зал. На подходе, в коридоре, тесном что мышиный лаз, раскланялись с Кэйталин и Людовикой зал покидающими. Судя по едва уловимому запаху пота и духов пот не перешибавшим, эсм изволили упражняться, следуя веяньям неспокойного времени и собственным представлением о городской моде.

Сейчас бы к любви к ближнему, унгрийца не склонили никакие доводы и уговоры. Можно любить, но не за розмарин. Розмарин он не простит никому!

Колин и сам порой мучился, необъяснимой острой непереносимости запаха. Нерезкий, слегка смолистый, отдающий хвоей. Более подобающий бальзамированному покойнику, чем живому человеку. Может поэтому? Покойницкий запах? Скрыть тлен и разложение? Обман выдающий себя сам.

Гаус нарядился в легкий бахтерец, тщательно подтянул ремешки и вязки. Не преминул глянуть в ростовое зеркало. По ртутной глади уныло расплывался облик знакомый и скучный.

- А вы? — поинтересовался маршалк у Поллака, доспех презревшего.

- Проткнете, кормление в Краке обеспечено, - небрежительно пошутил унгриец. - И две тысячи штиверов на карман в дополнение.

- А говорили пять!

- Пять? — подивился Колин масштабу сплетен. - Тогда мне не о чем беспокоится. Пять за меня пока не назначают.

- Две тысячи тоже деньги немалые.