Дождь в полынной пустоши (СИ)

− Есть солеры и помельче, но отнюдь не лучше упомянутых. Далее вертюры. Тех кого к вершинам власти вознес меч. Рох аф Ретов. Вояка, рубака и круглый болван. Райнер аф Юдо, единственный кому в карьере помогло родство. А родня он самому Гвилу аф Гелсту. Этому нужен был свой человек, он и приподнял зятька. Арн аф Тордис. Вот в кого, не поднимется рука, кинуть камень. Но не без недостатка. Никчемный советчик. Когда советов слишком много, трудно выбрать наиболее правильный. Послушай Тордиса и сделай противоположное. Отдельно, из вертюров я бы выделил нескольких лиц. Масштабом вполовину, заслуг пожиже, но они есть. Густав аф Гуто скандалист, дуэлянт и оригинал. Даг аф Лисл, Наэйт аф Пиисс, Джос аф Гоц. Те, кто незаменим на войне и ни хера не понимает в управлении государством. Иногда король спорит с солерами, опираясь на вертюров. Иногда собачится с вертюрами в союзе с солерами. Богатство против стали. Шаткое противостояние, сдерживать способен только король. Что и проделывает. Не думаю, что наследник способен на такое. Король это политика компромиссов. А Даан, слишком, прямолинеен. Из чулочников Кусака Хьюб... Э... вижу вы уже имели удовольствие его видеть. Жоэль аф Сверр, Арч аф Дегейр, Тилл аф Брейт этих троих достаточно испортить настроение не только королю, но и вызвать несварения желудков у солеров и вертюров. Они всегда за смуту. Они её первоисточники, порождение и переносчики. И с этим ничего не поделаешь. Заплатите им и они пойдут за вами. Заплатит другой, они охотно пойдут за кем-то еще. Вольница. Отчасти потому король и рвется воевать с тоджами. Чем больше войны, тем больше корысти принять в ней участие. Покажется циничным, но тем больше голов сложат чулочники и тем спокойней в стране. Чище. Остатки, если не удалось их закопать в землю, по земле следует расселить. Моффет понимает задачу и по мере сил и возможностей пристраивает смутьянов к кормлению. Связывает не только личной присягой, но и ленной зависимостью. Про анхальтских баронов молчу. Помочитесь в улей и вот вам точная копия вечно недовольного пфальца. Что же касается гильдии торговцев, их участь ссужать деньгами короля, кормить вертюров и выдавать беспроцентные ссуды солерам. Они нужны королю, король нужен им. Деньги в обмен на защиту и покровительство. Вкратце все. Агибус болис - говори недолго, советуют древние.

− Пропустил чеканку монет.

− В Анхальте своя монета, так уж сложилось. Гроши чеканят во Фриуле. С недавнего времени во Вьенне и Оше. В Унгрии. Но это пока. После поражения на Тоджском Всполье, король вынуждено переуступил право шлепать серебряный штивер Кинригу.

− Почему ему?

− Серебро добывают в руднике Кинрига. Доставляют люди Гусмара через его же земли. Сдают на хранение Ренфрю-старому, а тот в свою очередь выдает её Туозу, получая взамен звонкую монету. За вычетом комиссий деньги идут в казну.

− А причем тут Туоз, если право за Кинригом?

− Туоз только выполняет порученную работу. Своеобразная страховка короля, что солеры не договорятся и нашлепают денег больше, чем следует. Не порядок, но ничего не поделаешь. Земли короля, крайне бедны на серебросодержащие или злато приносящие разработки. Последний рудник в Туазенне истощился пять лет назад. Если бы не Крайд - беда! Было бы много проще, имей Кинриг золотой прииск. Тогда согласно закону, желтый металл безоговорочно следует сдавать короне. Имея за подобные благодеяния право вето в королевском совете. Почти король. Но даже после всех ухищрений Моффета в государстве острая ненаполненость казны. Под обещания, даже королевские, никто в седло не сядет и не помчится за тридевять земель. Налоги это всегда мало. Значит следует обратится к тем у кого водятся денежки. Моффет никогда не потянул бы воевать с тоджами без сторонних вложений. Проигрывать уж точно.

− Но ведь и эти рудники истощатся.

− Надеюсь не скоро. Серебро от Кинрига стало поступать года три назад. Самый плохонький, в среднем, живет семь-девять лет.

Долговая тюрьма нареченная Ямой, в яме и находилась. Точнее в старых катакомбах, в незапамятные времена служивших местом погребения высокой знати. Упокоенных язычников потревожили, склепы разорили, освободившееся место отвели под узилище.

Тяжелые потолки низко висели над головой, капая влагой и осыпаясь каменной крошкой. Слева и справа нагорожено клетей, где по десять-пятнадцать человек, сидели финансово несостоятельные арестанты, в ожидании выкупа или снисхождения кредитора. Утром сидельцев кормили казенным разваренным зерном, вечером хлебом от пожертвований собранных алексианками. Ужин доставался не всем. Женщинам, больным и увечным. Мягкость содержания обуславливалась надеждой на благоразумие, пусть не самих должников, но родственников. Соберут деньгу, расплатятся, а пострадавшие походатайствуют об освобождении.

− Где я могу увидеть мэтра Филло?

− Ого! Слышь дылда, по твою душеньку пожаловали.

− Давно пора, − подсмеивались над неказистостью экзекутора.

Невзрачный мужчина, крупной кости и нервными пальцами, на подначку не обиделся. Им скучно, ему скучно, тюрьма невеселое место.