Драгоценность черного дракона (СИ)

Сайнар ещё не до конца осознал происходящее, а на сердце уже словно легла надгробная могильная плита. Он же… он же ненавидел его…

— Как же… как же так… — шепнули губы.

Как так может быть?!

Шипение, ругань, скрежет.

— Его нужно перетащить на алтарь, — глухой голос Йера, — этот ещё жив, да и малыш-нэкро, хоть ему и досталось.

— Если мы вытащим когти этой твари из живота Азгара, он тут же сдохнет, — усталый хриплый шепот Шэннэ.

— И что? — искреннее удивление словно стряхнула с него паутину оцепенения.

— Нет, — собственный голос противно дрожал, — нет… отец…

— Как мало нужно было, чтобы ты так назвал меня, leylo…

Лильен. Белый цветок смерти, родич лилии.

В сердце что-то натужно рвалось, но глаза оставались сухими.

— Мы не можем их так оставить, нэкро досталось от воздействия это ублюдка, — неласковый пинок чужого тела.

— Осторожнее, Йер. Он ещё не умер, и это кстати, зачем нам труп сейчас? Он должен умереть на алтаре.

— Как?..

Имел ли он в виду, как ожил Кинъярэ, или какой ритуал они задумали провести сейчас? Или же все это относилось к ситуации в целом?

— Я задумал все это давно, — бледное узкое лицо с кровавыми разводами появилось в поле зрения.

Кинъярэ Амондо выглядел уже значительно бодрее.

— Понимаешь ли, наш враг был слишком хитер и неуловим. Долгие сотни лет я не мог даже напасть на его след, а ведь был так близко, — драконьи глаза горели злым пламенем. Единственное, что я понял — к моей особе он испытывает весьма трепетные чувства. Кто я такой, чтобы отказывать в столь страстном стремлении, — недобрый оскал, — ловля на живца казалась мне разумным решением, но следовало подстраховаться. У нас особые отношения со Смертью, как ты понимаешь…

Алькон присел рядом с ним, но смотрел в лицо прикрывшему глаза Азгару, словно говорил и для него тоже, что-то осторожно делая.

— Я могу умереть по собственной воле — и вернуться назад, но лишь тогда, когда меня держит якорь, что крепче любых цепей, — вдруг искаженное лицо озарила почти светлая, почти безмятежная улыбка. — Моя ataly… она держала меня крепче любых цепей в небытии, а Матери хватило сил затворить свои врата, не пуская меня. И, когда пришел час, мой дух вернулся обратно в тело. Йер же начертил для меня мишень, взывая к чувству мести…

- То есть он?..

— Да, не просто так устраивал здесь ритуальные танцы. А вполне с определенной целью.

Хлюп. Хруст чьих-то гостей и негромкое:

— Все, я его вытащил, а рану пока заморозил, но клинок дрянной, шансов маловато. Тащи тело на алтарь.

— А отец… ирр?..

— Какое же ты ещё дитя… — на лице старшего алькона — горечь, смешанная с усталостью и беззлобной насмешкой.

Тяжелая ладонь ложится на лоб, тело Азгара сдвигают с него в сторону.

— Ты хорошо помог нам, Сайнар, а теперь — спи.

И наваливается мягкая тьма, укрывая со всех сторон.

В темной комнате мгновение стоит вязкая тишина. Только обмякшее тело преступника с тихим шелестом ложится на древний камень.

Где-то вдалеке слышится раскат грома и сухой треск молнии. Иногда для того, чтобы принять важное решение, хватает нескольких мгновений. Или два удара сердца. Мужчина склонился над тяжело дышащим ирром. Вспыхнули три вертикальных зрачка, налились лиловым светом глаза.

— Не ожидал от тебя.

Раненный скривил рот. Тонкой струйкой потекла кровь.

— Тебе осталось недолго, я чувствую, да и ты сам понимаешь. Но ты спас не только сына, Азгар — наше будущее. Этим ты искупил свое предательство. Да, — взгляд на алтарь — мне ли не знать силу родной крови… своему брату, тем более — старшему, ты не повиноваться просто не мог, а он неплохо тебя окрутил, играя на чувстве зависти и неприязни к нам, не так ли?

Глаза в глаза.

«Все так, — сухо шевелятся губы, — «добей уже, Киннэ, — он не видит, как вздрагивает алькон от старого прозвища, как хмурится, потирая ложбинку между бровями. — Все, что я хочу — покоя, даже если я его и не заслужил».

— Покоя?

Бледное лицо Кинъярэ напоминает невыразительную маску. Мужчина чуть качает головой, склоняясь ближе к умирающему.

— Нет, Азгар, покоя ты не заслужил. Хочешь сбежать на тот свет от всех проблем, бросив нас разгребать все то дерьмо, которое ты создал собственными руками? Боюсь, не выйдет. Руки! Йер!

Недовольно шипя, младший алькон, бья хвостом по ногам, спускается с возвышения у алтаря, хватая руки Азгара и фиксируя их на весу.

— А решением Владыки, помнится, вы были недовольны… Смерть не примет его!

— Не рычи, Йер, — отрезал жестко, — это только мое решение и оно не подлежит обсуждению. В тебе говорит твое безумие.

Разноцветные глаза бешено сверкнули, но мужчина промолчал. Осторожно провел когтями вдоль тонких синеватых прожилок-вен, вскрывая их одним ударом.

— Свою кровь не дам.

— И не нужно, кровь, отданная с ненавистью, его добьет.

— Как вы можете!..