Дракон из Трокадеро

В голове стала формироваться какая-то мысль. Он усиленно за нее цеплялся, но она никак не давалась и все ускользала. Когда речь заходила о предположениях, он всегда прибегал к хитрости. Как только Жозеф пытался на них сосредоточиться, они всегда прятались в потайных закоулках мозга, но стоило ему сделать вид, что он потерял к ним всякий интерес, тут же начинали бесстрашно кружить, подобно мышам, резвящимся, когда кошке надоедает играть со своей корзиной.

В голове замерцала крохотная искорка.

Жозеф открыл блокнот и прочитал слова ресторатора из Марли-ла-Машин, нацарапанные накануне дрожащей рукой:

…если бы я отдал свою одежку в Институт Пастера, а господа ученые провели бы ее анализ, выращивать культуры микробов, которыми она кишит, можно было бы аж до 2000 года, на этот счет у меня нет ни малейших сомнений.

Искорка превратилась в точку и начала мигать.

Пиньо знал, что если слишком долго будет на ней сосредоточиваться, она погаснет.

Надо придумать отвлекающий маневр.

Он схватил метелку из перьев и стал смахивать пыль с выставленных на полках книг, мурлыча под нос арию герцога Мантуанского из оперы «Риголетто»:

Женщина непостоянна,

Как перышко на ветру.

Точка раскалилась добела.

Жозеф вновь схватил блокнот, полистал его и нашел страницу с фразой Виктора касательно свидетельства Эмабля Курсона о незнакомце, незаконно вторгшемся в двадцать шестой номер.

Он все чесал лопатки, будто хотел выбить из них пыль.

И вдруг вспомнил.

«Моего сына назвали Артуром не просто так. Как же называется эта книга? Она должна быть в каталоге. На букву К. Нашел! “Этюд в красном” Артура Конан Дойля. Именно этот писатель основал дедуктивный метод на основе научных данных… Как можно определить, откуда в пакете с фуражкой взялась эта пыль? Я знаю! Господин Шодре! Три года назад он нас уже консультировал».

Он тихонько поднялся на второй этаж, прокрался на цыпочках на кухню и похлопал по плечу Мели. Та тут же в испуге выронила деревянную ложку, которой помешивала белый соус. Жозеф лишь в самый последний момент поймал кастрюлю, чуть было не сверзившуюся на пол.

– Я уж думала, мне конец! Очень умно с вашей стороны! Теперь у меня будет расстройство желудка!

– Простите меня, Мели. Мне нужно отойти минут на пятнадцать, вы не будете так любезны присмотреть за лавкой? А то беспокоить Джину я не осмеливаюсь.

И ушел.

– То поднимись, то спустись, то постой у плиты, то за прилавок встань, и все это после безрассудной гонки на самодвижущемся тротуаре по этой безумной Выставке! Если так будет продолжаться и дальше, сниму с себя передник и уйду в монастырь, – злобно проворчала Мели.

Проливной дождь, гонимый бурей, заставлял Жозефа идти, прижимаясь к стене, до самой улицы Жакоб.

На примыкавшей к аптеке каморке провизора красовалась вывеска:

ЗДЕСЬ В ТОЧНОСТИ ВЫПОЛНЯЮТ

ПРЕДПИСАНИЯ ВРАЧА

Жозефу пришлось подождать, пока какой-то клиент, по виду страдающий от диспепсии, не вышел с целым запасом питьевой соды.

– Ну, господин Пиньо, что это вы там прижимаете к груди? – спросил господин Шодре.

– Пакет, испачканный каким-то веществом, точный характер которого мне очень хотелось бы выяснить.

– Эге! Здесь нужно быть осторожным, когда вы в прошлый раз завели со мной подобный разговор, оказалось, что это всего лишь злая шутка.

– Обращаясь к ученым мужам, я никогда не шучу.

Господин Шодре вздохнул.

– Ну хорошо, хорошо, презренный вы льстец. Но результат будет только завтра, я завален работой по горло.

– Завтра будет воскресенье.

– Молодой человек, Наука не знает, что такое отдых!

Дождь прекратился.

На улице Сены какой-то человек, попыхивавший трубкой под навесом балкона, дружески помахал Жозефу рукой.

– Посвежело! – сказал он. – Это восхитительно!

Усатый шофер протирал и без того сияющий кузов новенького автомобиля «Панар-Левассор», стоявшего перед тесной парфюмерной лавкой с закрытой дверью. Он тоже лучился счастьем от того, что вдыхаемый воздух стал хоть немного прохладнее.

Торговец картинами предлагал редким прохожим фамильные портреты и патриотические литографии. С верхних этажей дома по всей округе разносились гаммы в исполнении начинающего исполнителя, извлекаемые из расстроенного пианино.

К своему удовольствию, Жозеф застал Айрис в шелковом дезабилье.

– Дети спят?

– Они так устали. Твоя мать накормила их ужином, словно это был вопрос жизни и смерти, и тут же уложила в постель. Эфросинья будто конины объелась и пребывала в прескверном расположении духа!

– Шутка ли, в такую жару провести на Выставке день с двумя дьяволятами!

Айрис окинула его скептическим взглядом.

– Да нет, тут другое, она постоянно твердила, что перья опасны и что их лучше не собирать, а выбрасывать в корзину.