Дракон в свете луны

Не все, подумала Йонг сквозь подбирающиеся к горлу слёзы обиды. Возможно, только она. Возможно, весь Пусан или половина Сеула. У людей из её мира была современная медицина и все удобства, снижающие дискомфорт до минимума, а ещё новая этика, ограждающая от ехидных замечаний и постыдных мыслей. Здесь у Йонг были старые тряпки, помощь чосонского лекаря и, вероятно, жгучее любопытство всего драконьего войска и ополчения.

– Если хоть один мужчина посмеет смеяться над тобой, Дочери вырежут ему причинное место, – сказала Ильсу с необычайным злорадством. – Что? Думаешь, ты одна страдаешь? Мы тоже женщины.

Стало немного легче. Йонг вышла к Ильсу, комкая в руках подол чогори.

– Если захочешь, Чжихо приготовит тебе усыпляющий отвар на все дни цикла, – заметила Ильсу, пока они медленно шли обратно к дороге.

– Наркотик? – охнула Йонг.

– Ага. Проснёшься через три дня, поблюешь ещё пару суток и успокоишься.

– Кто-то так делает?

Ильсу повела плечом – раздумывала, говорить ли юджон-ёнг неприглядные истины, её касающиеся только косвенно.

– Некоторые из нас делали. Чанволь и Бора. Капитан запретил это, но Чжихо может послушать тебя, раз ты юджон-ёнг.

– Капитан запретил, – как в полусне, повторила Йонг.

– Да. Бора сказала, он был в ярости, когда узнал. Но он же мужчина, ему такой боли никогда не познать.

Йонг не задумывалась, можно ли сравнивать спазмы от менструации с ранением в живот, например, но сейчас, испытывая весь калейдоскоп кошмарных ощущений, посчитала, что Ильсу права. Откуда ёнгданте

знать, насколько выматывает собственное тело, истязая тебя за то, что в очередной свой цикл ты не использовала яйцеклетку по прямому назначению.

– Я думала, все тут дышат по тайцзи, это спасает от боли, – сказала Йонг.

– Спасает, – согласилась Ильсу. – Если умеешь. Но тебе сейчас поможет только настой и терпение. Мы не станем останавливать всех ради тебя одной.

– Да. Спасибо, – сдержанно поблагодарила Йонг. Ильсу ничего не ответила.

Они вернулись к Чжихо, Вонбину и – Нагилю. Тот стоял, повернувшись лицом к уходящей вдаль колонне его людей, и гадал, вероятно, сколько ещё проблем ему доставит юджон-ёнг из Священного Города.

Йонг боялась на него смотреть – и когда выпила настой и дождалась, пока боль утихнет, и когда Нагиль усадил её на коня и повёл за поводья в напряжённом молчании. Их внезапная группа отстала от ополчения на час пути, и уходящий за горизонт день провели, не проронив ни слова.

* * *

Ночь Йонг провела в полузабытьи и страхе, что собственное тело откажется с ней сотрудничать. Она просыпалась от любого шороха и сонного шёпота Дочерей, не могла найти себе места. Под утро, совсем измотанная, она сдалась и пошла посидеть у костра рядом с караулом. Не спали Намджу и матушка Кёнха.

– Матушка, – хрипло позвала Йонг, – вы так рано просыпаетесь.

– Старым людям на рассвете уже не спится, – улыбнулась та и пригласила Йонг сесть рядом. Кое-как устроившись на нагретом камне, Йонг сжалась и на Намджу, бросающего на неё испуганные взгляды, не смотрела.

– Вы не устали в дороге? – спросила она. Живот слабо крутило, внутри ворочался монстр, имя которого было Йонг давно знакомо, и она уже втайне мечтала, чтобы её личный дракон очнулся и поборол его.

– О себе беспокоиться стоит, девочка, – просипела женщина, а потом протянула ей чашку с тёплой водой. Там был не бульон от рисовой каши, а что-то, пахнущее крапивой. Йонг пила такой отвар в приморском городке у бабушки, куда приезжала в детстве. Бабушка умерла, когда ей было шестнадцать, её дом родители продали, и больше Порён они не навещали. Аромат мгновенно вернул её в то последнее лето на берегу Жёлтого моря.

– Пей, – сказала матушка Кёнха. – Это поможет.

Йонг пила, чувствуя, что отвар горчит не от крапивы, а от слёз – те стекали со щёк прямо в чашку.

– Всё в порядке, – говорила матушка. Не ей – Намджу, который готов был сорваться будить Чжихо. – Она может поплакать и без лекаря. Слёзы тоже помогают.

– Простите меня, – сипела Йонг, размазывая по щекам намокшую дорожную пыль, – от меня одни проблемы! Не говорите Нагилю, он и так за всех беспокоится, Ильсу сказала, он приказал идти завтра медленнее, а я не хочу идти медленнее, я хочу, чтобы всё закончилось! Ополчению нужно идти быстро, а сколько мы будем тащиться со мной, такой бесполезной?

– Если вы пострадаете… – вяло запротестовал Намджу, матушка шикнула, но тот продолжил, повышая голос: – Нет, вы не понимаете! Капитан дал вам слово, мы обязаны сберечь вас до самого возвращения в Священный Город. Это важно, юджон-ёнг, смертельно важно.

– Я не собираюсь умирать, – возразила Йонг тихо. – Ты тоже не понимаешь, ра[80] Намджу. Если кто-то из вас пострадает из-за промедления, это будет на моей совести. Я больше не смогу отворачиваться от очевидного: я торможу ополчение, я доставляю проблемы, и вы рискуете каждый день, помогая мне. Я должна сделать всё возможное, чтобы просто не мешать вам.