Драконий огонь

— И всё? — Роза села на кровать рядом.

Манфред убедился, что руки её пусты, но это совсем не радовало. Он с трудом заставил тело не вздрогнуть, когда рука нежно пробежалась по пуговицам и нырнула под рубашку. Два дня. Неужели он просит так много, хотя бы два дня передышки!

— Она была одна, — как можно искреннее продолжил Манфред, пытаясь не морщиться, когда прохладные пальцы задевали соски и волоски на груди. — И я теперь не понимаю, где Ева.

— А ты хотел бы знать? — проворковала Роза, садясь на него сверху. Но она так старалась соблазнить, что выглядела скорее забавно и уж точно не опасно. И ничего, кроме раздражения, Манфред не чувствовал. Да еще эти руки, которые шарили под одеждой. Наверное, Роза воображала, что ласкает его. Но Манфред почему-то воспринимал это не иначе как жадный обыск, словно мало было навесить ему на руки эти обручи, и отвратительная женщина хотела убедиться, что он не прячет аварийный портал еще и в штанах. Строго говоря, портал там был, но разве это повод его там искать?

Из-за отсутствия возбуждения скрыть раздражение никак не получалось, и Манфред решил не нежничать. В конце концов, если бы она хотела его убить, давно убила бы.

— У тебя бы получилось лучше, если бы ты нарядилась в шлем и сапоги всадника, — произнес он, вспоминая Радославу. Кажется, у них с Розой даже могло бы что-то получиться, и эта холодная сука бы даже не поняла разницы между жаркой страстью и механическими телодвижениями, но мысли Манфреда кстати или нет перескочили на Еву. Шлем. Ева. Шлем. Что-то вертелось на краешке разума, какая-то картина. Девушка с такими же глазами как у Евы, хрупкая и нежная в шипастом доспехе.

Великая яблоня! Шлем!

Он без особой осторожности столкнул с себя Розу и перекинул через нее ногу.

— Извини, дорогая, — шепнул он в губы распластавшейся на кровати женщине. — Мне срочно нужно в гости. Мы поиграем в следующий раз, обещаю. Не снимешь браслетики?

— Добирайся ножками,— фыркнула Роза, ужом выползая из-под него и поднимаясь в видом оскорбленной королевы.

Манфред терпеливо подождал, пока она поправит платье и активирует браслет-личину. На всякий случай запомнил непримечательное лицо, которое появилось, и отметил в голове поговорить с королем по поводу этих артефактов. Кто знает, сколько еще цветочных в городе под такими личинами! Он даже нежно прижался губами к прохладной руке и помахал вслед Розе. Убедился, что она покинула дом, следя за ней в щелку между тяжелых штор и пересел обратно в кресло.

Тут он аккуратно щелкнул перчаткой сначала по одному браслету, потом по второму, легко снимая оба. Что-то странное творилось в головах цветочных, если они полагали, будто человека с даром можно остановить сделанным им же игрушками. Чужими — возможно. Но его собственными?

Даже воевать с такими было небезопасно, как знать, какую глупость они еще придумают!

Он покачал головой, поправил одежду и, не поднимаясь с кресла, открыл портал прямо в Зорин. Видит небо, он слишком устал, чтобы сделать еще хоть шаг! Но времени на сон и отдых всё равно не было. За бессмысленным сном он и без того провел всю ночь.

— Великая яблоня, Фредек, ты стал еще ленивее, чем я могла представить! — если Лотта и недовольна его появлением прямо посреди комнаты в кресле, то ничем не показывала это. «Хорошо, что она не боевик», — запоздало порадовался Манфред. Снова воевать сил не было. К тому же, откровенно говоря, он вовсе не планировал перемещаться вместе с креслом.

— Лотта, а где шлем бабушки Евы? — без расшаркиваний и приветствий сразу спросил он.

— Мало тебя пороли в детстве, — фыркнула Лотта, намазывая булку джемом так вкусно, что у Манфреда забурчало в животе. Когда он ел последний раз?.. — Всё к чужим игрушкам руки тянешь.

— Ну Лотта, милая, ну расскажи, — Манфред тяжело поднялся и подошел ближе, подавляя сидящую женщину с высоты своего роста. — Пока я не натравил на тебя Ульфилу. Мы с ней в последнее время так близки, так близки…

Он машинально почесал спину и скривился. Наверное, вспомнил про Ульфилу он зря. Он отвлекся и это стоило ему преимущества.

— От тебя слишком много шума, Фредек, — вздохнула Лотта и, привстав с места, обхватила пальцами его виски. — Проверим, кто успеет быстрее? Думаю, Ева даже не расстроится, если ты будешь пускать слюни где-то в углу. Хотя бы вреда будет меньше.

Он не боялся Розы. Не боялся Ульфилы — только боли, что она несла с собой. И уж точно он не боялся Мейнгрима, хотя тот сколь угодно мог считать его трусом. Но сейчас он испугался настолько, что вся усталость слетела, словно её не было. Разум и магия — две важнейшие составляющие его жизни, которые он по-настоящему боялся потерять. Люди вокруг, даже если любить их очень сильно, всё равно уходят. Манфред это понял после смерти матери, и его «невесты», что навязывал отец до того, как он сбежал к Еве, только подтверждали это. Но разум и магия — это было его.