Дракула

Ван Хелсинг работал методично — оставляя следы стеарина, подносил свечу к металлическим табличкам надгробий, пока наконец не нашел гроб Люси. Снова порывшись в сумке, он извлек отвертку.

— Что вы собираетесь делать? — спросил я.

— Открою гроб. И ты сможешь убедиться.

Он отвернул винты и снял крышку, под которой оказался свинцовый саркофаг. Это было уже выше моих сил: просто оскорбление покойной, как если бы ее живую раздевали во сне. Я невольно схватил профессора за руку, пытаясь остановить. Но он лишь возразил:

— Сейчас сам увидишь.

И, вновь порывшись в сумке, достал оттуда ножовку. Сильным ударом он пробил отверткой отверстие в свинце, достаточное, чтобы в него вошел конец пилы. Я невольно отступил на пару шагов, ожидая обычного запаха от пролежавшего неделю тела: мы, врачи, знаем, чего следует опасаться, и привыкли к таким вещам. Но профессор и не думал останавливаться — пропилил пару футов вдоль одного края саркофага, затем проделал то же самое с другой стороны, отогнул надпиленный угол и, освещая свечой отверстие, подозвал меня.

Я подошел и взглянул: гроб был пуст!

Я подошел и взглянул: гроб был пуст!

Я стоял, как громом пораженный, Ван Хелсинг же остался невозмутим.

— Ну как, друг Джон, убедился?

Во мне вдруг возникло неистовое желание возразить ему, оспорить его правоту:

— Убедился лишь в том, что в гробу тела Люси нет, но это доказывает лишь одно.

— Что же именно, друг Джон?

— Что его там нет.

— Недурная логика. Но как ты объяснишь его отсутствие?

— Возможно, его украли. Может быть, кто-нибудь из могильщиков?

Я чувствовал, что говорю глупость, но больше ничего не мог придумать. Профессор устало вздохнул:

— Ну что ж, значит, нужны еще доказательства… Пойдем со мной.

Ван Хелсинг накрыл саркофаг крышкой, собрал все свои вещи в сумку и, задув свечу, положил ее туда же. Мы вышли из склепа. Заперев дверь, он протянул ключ мне:

— Возьми его себе. Тогда у тебя будет меньше сомнений.

Я засмеялся — смех был невеселым — и отмахнулся:

— Ключ — это ерунда, ведь могут быть дубликаты, да такой замок и открыть ничего не стоит.

Профессор не стал возражать, сунул ключ в карман и велел мне сторожить на одном конце кладбища, сам же пошел на другой его конец. Я устроился за стволом тиса и видел, как его темная фигура движется среди памятников и деревьев; потом потерял его из виду.

Ожидание было тоскливым. Слышно было, как вдалеке часы пробили полночь, потом час, два… Я продрог, нервничал, сердился на профессора за то, что он втянул меня в эту историю, ругал себя за то, что согласился. Я замерз и хотел спать, но, боясь подвести профессора, боролся со сном. Ситуация была пренеприятная, нелепая и невыносимо тягостная…

Вдруг, случайно обернувшись, я увидел какой-то белый силуэт между темными тисами, и тут же с другой стороны кладбища к нему двинулась темная фигура. Я тоже поспешил к призрачному силуэту, но по дороге пришлось обходить памятники и склепы, несколько раз я чуть не упал, споткнувшись о могилы.

Было еще темно, но где-то пропел ранний петух. Невдалеке за редкими кустами можжевельника, посаженного вдоль дорожки к церкви, замелькал смутный белый силуэт, двигавшийся к склепу, прикрытому деревьями, и вдруг скрылся… Я не разглядел, куда он делся. Тут я услышал шорох — там, где впервые заметил белый силуэт, — подошел и увидел профессора с ребенком на руках. Он протянул его мне:

— Ну как, теперь убедился?

— Нет, — ответил я довольно резко.

— Разве ты не видишь ребенка?

— Вижу, но кто принес его сюда? У него что, есть ранки?

— Сейчас посмотрим, — сказал профессор и направился к выходу с кладбища, неся на руках спящее дитя.

Неподалеку от кладбища, в какой-то рощице, мы остановились и при свете спички осмотрели малыша: на его шее не было ни царапин, ни ранок.

— Ну, так кто прав? — торжествующе спросил я.

— Мы пришли как раз вовремя, — ответил с явным удовлетворением профессор.

Надо было решить, что делать с ребенком. Если нести его в полицейский участок, придется давать объяснения о наших ночных похождениях или, по крайней мере, о том, как мы нашли ребенка. Поэтому мы решили отнести его в Хит и оставить где-нибудь на видном месте, чтобы полицейский его непременно нашел, самим же как можно быстрее отправиться домой.

Все прошло благополучно. На опушке Хампстед-Хит мы, заслышав тяжелые шаги полицейского, положили малыша на дорожку. Дежурный полисмен шел, размахивая фонарем, потом мы услышали, как он ахнул от удивления, увидев дитя. Тогда мы тихонько удалились и очень удачно около паба «Испанцы» наняли кеб и поехали домой.

Не могу заснуть, вот и решил все записать. Но, конечно, нужно поспать хоть несколько часов — в полдень за мной зайдет Ван Хелсинг. Он хочет, чтобы мы предприняли еще одну попытку.