Драмы больше нет

– Я уже говорила, я просто хотела быть счастливой. Наше знакомство с Максимом не несло за собой никакого продолжения. Но два человека встретились, начали общаться… у нас нашлось много общего. И, наверное, Максим видел, насколько я несчастна, как тянусь ко всему, что может меня порадовать, хотя бы немного, и ему захотелось меня поддержать. Вот и всё.

– То есть, интимных отношений между вами не было?

– Началось в колхозе утро, – снова прокомментировал Ромка, оглянулся на меня. Я молчала, продолжала смотреть на экран. Между прочим в данную минуту у меня были ощущения, схожие с теми, что я испытывала при просмотре того самого злополучного эфира Петра. То же бессилие и осознание происходящей катастрофы.

– Альбина, вы же знали, что Максим женат, что у него маленький ребенок?

Альбина нервничала. Хотя и силилась улыбаться, но скрывать своё волнение у неё получалось плохо. Когда на тебя напирают в прямом эфире, обвиняют в аморальных поступках, в измене мужу, тут никакие актерские таланты не спасут. И Альбина тонула, на глазах у всей страны.

А я не удержалась и проговорила вслух, будто сестра могла меня услышать:

– Только не ври, не ври ему.

Ромка снова на меня обернулся, глянул с неодобрением, но говорить ничего не стал.

– У нас не было близких отношений, – произнесла тем временем Аля с экрана, а я закрыла глаза рукой. Вот и всё. Уверена, что Стас именно на такой её ответ рассчитывал. Именно на отрицании собственных грехов и ошибок и строится его скандальное шоу.

– То, что было показано в том эфире, – продолжила Альбина, набирая уверенности и выравнивая голос и интонации после эмоционального падения, – было вырвано из контекста.

– Ваш совместный отдых? Поцелуи? Объятия?

– Никаких поцелуев показано не было, – кинулась отрицать Альбина. – И, вообще, я не уверена, что можно доверять представленным сведениям. Мы с Максимом – хорошие друзья, мы отлично работали вместе на шоу, я очень благодарна ему за то, что он показал мне, что такое мир танцев. Я общалась с его женой, он познакомил нас ещё в самом начале, когда мы только начали репетировать вместе…

– Свежо предание, да верится с трудом, – хмыкнул Федотов.

– Рома, тебе это удовольствие доставляет? – возмутилась я.

– Нет, – тут же отказался он, но усмешку с лица никак не мог стереть.

– Между прочим, это твоя жена, – подсказала я ему повод для печали.

– Бывшая, – тут же отозвался он.

– Не торопи события, – посоветовала я ему.

– Альбина, это правда, что вы писали Алёне, жене Максима, о том, что её муж увлекся вами? – тем временем поинтересовался Грушев. – Дословно: «Ты удивлена тем, что он увлекся мной? Разве может быть по-другому?».

Альбину снова показали крупным планом. Её распахнутые глаза, в которых даже удивления не было, сплошной испуг. Она даже переспросила:

– Я писала? Я такого не писала…

– Правда? А Алёна Авдеева, которая сегодня также пришла в нашу студию, готова предоставить эту переписку. Алёна, мы ждём вас в студии! – Раздались аплодисменты, я даже успела увидеть, как молодая жена любовника моей сестры выходит из-за кулис, и тут экран телевизора погас. Ромка выключил, а я даже протестовать не стала. Наблюдать за происходящим было невозможно.

– Я её предупреждала, – проговорила я со вздохом.

Ромка с дивана поднялся, положил пульт от телевизора на стол, потом ко мне наклонился и сжал мои плечи сильными ладонями. Не больно, но достаточно крепко. Затем прижался губами к моим волосам.

– Не переживай, – попросил он.

Я нервно барабанила пальцами мягкому подлокотнику кресла. И поинтересовалась у Ромки:

– Что теперь будет?

Он вздохнул, присел перед моим креслом на корточки.

– Что будет, что будет? Очередной виток скандала будет. Алька добилась того, чего хотела. Точнее, – усмехнулся он, – она хотела выйти из этой студии белой и пушистой, несчастной женой монстра, то есть, меня. Заручиться общественной поддержкой. А вышло у неё, как всегда, куда забавнее и веселее.

– Как думаешь, позвонить… кому-нибудь?

– Кому? Альбине?

Я лишь плечами пожала. Понятия не имела, кому звонить. Бабушке, отцу, сестре?

– Насть.

Я на Федотова посмотрела, поняла, что уже несколько долгих секунд молчу, а он продолжает сидеть рядом и разглядывает меня.

– Что? – негромко переспросила я, потому что он молчал.

– Я тебя люблю, – неожиданно признался он. Я, правда, удивилась, Ромка не любитель спонтанных признаний.

Я осторожно кивнула.

– Я тоже тебя люблю.

– Я редко это говорю?

– Почти никогда, Рома.

Он сделал вдох, какой-то резкий, виновато улыбнулся.

– Да, наверное.

Я Федотова разглядывала.

– Ром, ты что-то хочешь мне сказать?

– Я уже сказал. Я тебя люблю. Я наблюдал за тобой сейчас, как ты смотрела эту дурацкую передачу, ты ведь на самом деле за неё переживаешь.

– Конечно, переживаю, – удивилась я. – Это моя сестра.

– А она за тебя не переживает. Она ни за кого не переживает, только за себя.

– Все люди разные, Рома.

Он кивнул.

– Да. – Погладил меня по коленке, молчал, а потом вдруг сказал: – Насть, я многое делал не так.