Древнерусские учения о пределах царской власти

В параллель к учению об участии царя в делах церкви, царская речь выставляет учение об участии церковной власти в делах государства. Напоминая собору о том, что было сделано «в преидущее лето», об учреждении старост и целовальников, об издании судебника и уставных грамот, царь говорит: «Уставные грамоты прочтите и рассудите…. аще достойно сие дело, на святем соборе утвердив и вечное благословение получив, и подписати на судебники и на уставной грамоте, которой в казне быти». Затем высказывается мысль и общего характера: «во всяких нуждах пособствуйте, порассудите, и уложите, и утвердите по правилам святых апостол и святых отец и по прежним законам прародителей наших,

чтобы всякое дело и всякие обычаи строилося по Бозе в нашем царствии… И мы вашего святительского совета и дела требуем и советовати с вами желаем

о Бозе…. и вы, рассудя по правилом святых апостол и святых отец, утвержайте в общем согласии вкупе»

[680]. Царь выражает, таким образом, намерение во всем советоваться с духовным чином, предполагая при этом, конечно, что собор будет в своих советах руководиться исключительно божественными правилами и рассматривать государственные дела с точки зрения соответствия их этим правилам. Идеалом для него является «общее согласие» обеих властей – государственной и духовной. Это тоже общее согласие в смысле взаимной помощи и отсутствия вражды между властями, указание на которое встречается и раньше в некоторых произведениях древней русской письменности, у митр. Илариона, Максима Грека и др. В этом отношении Стоглав остался верен своей задаче – исправить все по старине и утвердить древние предания[681]

.

Итак, политические идеи Стоглава, поскольку они относятся к вопросу о пределах царской власти, могут быть выражены так: власть царя не ограничивается одними государственными делами, но простирается и на область дел церковных. Этой широте власти соответствует, однако, некоторое ограничение ее: царь подчиняется церковным правилам и советам церковного собора не только в вопросах веры, но и в вопросах чисто светского характера.

Такое же политическое миросозерцание, как в Стоглаве, проводит ряд современных ему писателей; среди них первое место принадлежит митрополиту Макарию, вдохновителю и, может быть, тайному виновнику Стоглавого собора. Отмечая ряд промахов и ошибок во всех сторонах деятельности Макария, историки и биографы его указывают вместе с тем на широту его замыслов и особенно на широту взглядов, которые легли в основу этих замыслов. Он был одушевлен мыслью о всемирно-историческом значении русского царства и о высоких задачах, лежащих на русском царе. Как раз в пору его деятельности было выдвинуто, в параллель учению о Руси – третьем Риме, учение о Руси – втором Иерусалиме. Учение это придавало русской церкви значение церкви всемирной, хранительницы истинной веры. Митр. Макарий был горячим сторонником этого учения, но, как и его современник Филофей, он понимал, что высокое призвание русского царства и русской церкви обязывает их быть достойными его. Отсюда – церковные исправления Стоглавого собора, Четьи-Минеи, Степенная книга и все остальные предприятия Макария[682].