Древнерусские учения о пределах царской власти

Как же следует относиться к мучителю, обязаны ли подданные повиноваться ему так же, как и царю? Мы знаем, что в русской письменности до конца XVI в. было на этот счет два направления. Одно направление обходило этот острый вопрос, но вообще, держась мысли, что неправедный князь есть наказание Божие за грехи народа; оно склонно было распространять и на него ту обязанность покорения, какая лежит на подданных в отношении праведного князя. Другое, наоборот, запрещало подданным повиноваться царю-мучителю. Авторы повестей о Смутном времени имели возможность отнестись к этому вопросу более сознательно. Перед ними были события царствований Лжедимитрия и Шуйского, они видели их судьбу и должны были так или иначе выяснить свое отношение к этому. К сожалению, однако, не все авторы, описывая свержение Лжедимитрия или Шуйского, открыто высказывают свое мнение об этих событиях. Князь И. М. Катырев-Ростовский, например, в своей Повести говорит о падении Шуйского так: «Собрася множество народу царствующего града… и воздвигоша гласы своя, да отоиметца царская держава от царя Василия,

понеже мужь крове ecu, и вси людие мечем погибоша за него, и грады раскопаны суть, и вся Российская держава запустение прия». Автор, очевидно, старается объективно изложить события и привести чужие мнения, и только незаметный переход от косвенной речи к прямой и обратно дает понять, что автор как будто не вполне сочувствует этим мнениям или считает их недостаточными для оправдания того, что произошло. Авраамий Палицын говорит уже определеннее. Он не чужие мнения приводит о Шуйском, а сам признает в «Сказании», что царь Василий «неповинных и несогрешьших смертну суду предааше»; однако он думает, что следовало, «целовав ему животворящий крест Господень, во всем упование на Господа возлагати».

Всего же сознательнее отнесся к вопросу Иван Тимофеев. Его мысль гораздо глубже. Тимофеев различает суждение о царе и суд над царем. О царях, «царюющих вправду», не следует, по его мнению, «износити неподобная»; если они что-нибудь «сотвориша и погрешно», то об этом не следует судить, а нужно лучше умолчать. Поэтому он не распространяется о темных сторонах царствования Ивана Грозного, но старается пройти молчанием «царьское безображие жития» его и только, как он выражается, «в прикровении словес» решается иногда обнажить «студ венца» его. Напротив, о царях, «чрез подобство наскакающих на царство», можно, по его мнению, свободно высказывать суждение. Что же касается возможности судить царя, то он решительно ее отрицает, хотя бы на престоле находился и царь, которого он сам признает мучителем. Это видно из того, как он относится к свержению Шуйского. Этому событию он посвящает в своем Временнике отдельную статью, где рассматривает его именно с указанной точки зрения. «О дерзнувших рабех, иже коснушася некасаемых, – говорит он, – суди в день суда им». Должны страшиться суда не только те, кто посягнул на «богопочтенный венец», но и те, которые были только «видцы», кто мог «дерзнутых о таковых начинаниих возбранити, и не возразиша». По взгляду Тимофеева, личные недостатки царя Василия не давали еще никому права лишать его престола, так как этим наносилось оскорбление не только этому царю, но и самому царскому достоинству. «Аще есть он некогда и погрешителну жизнь убо царствуя проходил,

венцу же честному что есть с ним?» Как пороки святителей не отражаются на церкви, которая пребывает всегда в чистоте и святости, так и престол царский неповинен в деяниях царей. Поэтому и говорит Тимофеев: «Чесо ради со онем и непорочное обругаша и с повинным неповинное сочеташа бесчестие?» Следовало «оного суду попустити, неже себе самех отмщати»[885]

. Мучитель так же несет ответственность только перед Богом, как и праведный царь.

Итак, можно сказать, что авторы повестей о Смутном времени остались верны старым политическим понятиям. Смута мало отразилась на политическом миросозерцании русского общества, поскольку о нем можно судить по памятникам письменности. В главнейших вопросах, относящихся к учению о царской власти, в том числе – и в вопросе о ее пределах, рассмотренные произведения проводят идеи, вполне согласные и даже тожественные с теми взглядами, которые мы находим и у прежних мыслителей. Но для политической литературы события Смутного времени все же имели некоторое значение. Они заставили писателей внимательно вдуматься в те учения, на которых они были воспитаны, заставили более сознательно отнестись к таким идеям, которые, как, например, идея безответственности царя, их предшественниками были высказаны как простой логический вывод из других идей (например, из идеи богоустановленности царской власти), и не были проверены на опыте.