Древо познания

Диксон сглотнул внезапно застрявший в горле комок. Сомнения и подозрения терзали его душу.

— Ты сделаешь это ради нас? — почти что против своей воли спросил он. — Освободи нас!

В гробовой тишине, дожидаясь ответа, он попытался осознать, что стоит на пороге смерти, думая о том, что его ждет в загробном мире. Но в одном Диксон был уверен точно: после смерти жизнь не кончается, и ничто не сможет разлучить его с возлюбленной. Это было только начало, и оно требовало продолжения, способного дать ответы.

Нет, любовь, связавшая два таких разных существа, просто не могла погаснуть с их смертью. Для этого их чувства были слишком прекрасными… и сильными. Диксон уже не испытывал ни малейшего страха и даже смотрел в будущее с теплившейся в груди надеждой. Что же будет дальше? Как изменится их жизнь? Какие межгалактические приключения им предстоит пережить? Он почти что с нетерпением ждал скорой кончины.

— Тогда умри, — совершенно спокойно велел Иль.

На мгновение воцарилась непроглядная тьма. Затем ее прорезала искорка света, а все вокруг затряслось.

И Иль остался один.

The Bright Illusion, (Astounding, 1934 № 10), пер. Игорь Фудим, при участии Александры Заушниковой

ВЕЛИКОЕ ЧУДО

I

СОЛНЕЧНЫЙ СВЕТ, бьющий по закрытым глазам, вывел его из небытия. Он с трудом распахнул веки и увидел нагретое лучами солнца лазурное небо, а через некоторое время уже смог выбраться из отмели на песок, прежде чем снова отключиться.

Когда очнулся снова, солнце уже зашло, оставив на пустынном пляже сумеречную тень. Он чувствовал себя относительно хорошо, хотя тело сковывала какая-то легкая усталость. Взору открылось темно-синее небо, лазурное море и блики солнца на блестящей воде. За рифом виднелся разбитый вдребезги остов корабля — грубый кусок скалы стал его погибелью.

Кроме него, на пляже никого не было. Никаких других следов выживших после вчерашней катастрофы на пустынном гладком пляже. К сожалению, ничего уже не поделаешь. Его удача оказалась сильнее удачи остальных. Он поднялся на ноги и взглянул куда-то вглубь острова. Впереди был лишь спутанный лабиринт цветущих джунглей, ровными рядами толпящихся у пляжа.

Первой мыслью было, что, возможно, они слишком сильно отклонились от курса. Судя по картам, суши в этих морях быть не должно. Какой бы шторм вчера не бушевал, они вряд ли смогли бы дойти до суши, даже до маленького островка. Судя по всему, этого места не существовало. Риф, рваный и бугристый, возник здесь буквально в считанные минуты прошлой ночью.

Он поплелся вдоль берега по гладкому белому песку, постоянно оглядываясь вокруг на предмет других выживших, в отчаянии желая найти хоть какой-то факт, доказывающий, что он здесь не один. Но ничего не было. После продолжительных поисков он присел отдохнуть и совершенно внезапно для себя погрузился в глубокий полуобморочный сон. Проснувшись, снова принялся рыскать по пляжу в поисках следов других людей. Спустя долгое время его замыленному взору предстали, вроде бы, чьи-то следы, и он, отчаянно вопя во все горло, побежал по ним, спотыкаясь и падая. Однако вскоре он понял, что это были его собственные следы, которые он, сделав несколько кругов по пустынному пляжу, принял за следы другого человека. Он обошел все вокруг и теперь окончательно убедился, что лишь ему удалось пережить вчерашнюю ночь.

Он стоял посреди лабиринта из собственных следов и пытался сориентироваться, изредка бросая взгляд на зеркальное море. Где же он находится? Как отсюда выбраться? Получится ли выбраться? Бесполезно искать ответы. Любая попытка вспомнить на карте этот остров заканчивалась провалом из-за того факта, что этого места вообще не должно быть здесь — оно появилось в результате шторма.

Он устало пожал плечами и прекратил думать. Тем более, что мыслям мешали подступающие голод и жажда. Кривая усмешка приклеилась к его губам. Необходимо исследовать джунгли, но он плохо подготовлен для этого — нет ни нормальной обуви, ни даже мало-мальски пригодного ножа. И вот, босиком, в рваных засоленных лохмотьях, с легким головокружением от шока, голода и пронзительной боли после вчерашней схватки с волнами, он побрел в джунгли, надеясь найти хотя бы пару упавших фруктов.

Подлесок был не густой. Огромные, увитые лозой деревья стояли достаточно далеко друг от друга, практически не мешая идти мимо них. И нигде не было слышно ни звука — полная тишина. Он понял это, когда достаточно отдалился от берега, продолжая погружаться в этот омут безмолвного затишья. Инстинкт заставил его двигаться так, чтобы не нарушать эту тишину.