Дробь

На самом деле, каким бы циничным я не был, я в иные моменты был очень рад за мою маму, например, когда она таки избавилась от предыдущего тоталитарного выблядка, домашнего гитлера, всеми любимого штурмбанфюрера семейного быта, так любившего отпускать всем пиздюли и через слово повторять «блядь». Я отлично помню, как он появился в нашем доме, помню раскиданное по просторам общаги нижнее белье и советские серые колготки на моей детской кровати и пару тел на соседнем диване, занятых какой–то невообразимой подвижной игрой, так забавлявшей меня, но абсолютно мне не понятной. Я тогда спросил у мамы «а что это вы делаете?», но мама лишь расплылась в пьяной улыбке и отрывисто ответила «ни–че–го… спа–а–ать иди–ии–и!». И с тех пор он жил с нами. Он любил выпить, и, достигая просветления, он очень часто блевал, сплевывал на ковер и заставлял это чистить, неповиновение каралось телесными наказаниями. Семейное насилие, тоталитаризм, беспробудное пьянство и обоюдная ненависть скрепляли нашу семью очень и очень долго. Кстати внешне мы были очень даже приличной семьей, ни намека на внутренние конфликты, царствовал мещанский снобизм и показуха. Среди друзей и знакомых семьи все старались выглядеть молодцами, пить только дорогое кофе, угощать всех лакомствами, хвастаться новым телевизором, ремонтом, бытовой гармонией. Говорят дети в таких семьях вырастают пассивными, неуверенными, несамостоятельными аутсайдерами с заниженной самооценкой и попадают в группу риска людей, склонных к суициду с мотивом самоустранения. Так вот, после лет 15 семейного трэша и угара, перманентных синяков после не менее перманентных пиздюлей, я в одной из очередных пьяных потасовок проломил голову своему первому отчиму и он ушел из семьи, потеряв статус альфа–самца. Так к чему это все? Я был рад за маму, когда у нее появился новый мужчина, этот замечательный, робкий мужичок, который ухаживал за ней, приезжал на машине, стеснялся меня в прихожей, а потом они, словно подростки, опьяненные любовью и дешевым вином из картонных коробок, шептались за стенкой, поскрипывали кроватью и приглушенно постанывали, прямо как тинейджеры в родительском доме. Я был очень рад. Хоть и не высыпался порой, но все же. Я думаю, многие взрослые люди заводят интриги уже, будучи в возрасте, дабы ощутить всю сладость этой подростковой игры, они будто молодеют на глазах, ведут себя как маленькие, ухаживают, стесняются, выпивают, чтобы осмелиться на новый шаг, они будто переносятся на 20–30 лет назад. Но потом все изменилось, новый отчим переехал к нам, пропил машину, уволился с работы и теперь спит пьяный на давно не пылесошенном ковре.

Я прошел на кухню. Меня всегда забавляла эта традиция всех пьяных людей – превращать в пепельницу любую посуду за неимением настоящей пепельницы, вот и сейчас на столе стояла старая сковорода, наполненная жиром, кусками рыбы путассу, ее же костями и головами вперемешку с пеплом и окурками балканки. Вот оно светское пиршество. Пару чакушечек, стоящих у ножки стола, только дополняли атмосферу тотальной чернухи. Но я не обращал на это внимания, я жил так практически с рождения. Взяв зубную щетку, я выдавил зубной пасты в два раза больше чем обычно – я всегда так делаю, когда просыпаюсь исполненный сил и уверенности в себе, будто ровная и толстая полоса зубной пасты может стать красной строкой в начале новой жизни.

Червь сомнения давно свербил в моем рассудке, нашептывая, что высшее образование не приносит знаний в незрелые головы студентов, а чтобы быть хорошим учеником, всего–навсего необходимо посещать пары и знать на зубок плотные потоки старческого маразма, слитого тебе в уши на лекциях. И лишь тогда ты можешь рассчитывать на хорошее отношение, добротные оценки, автоматы и благосклонность преподавателей, падких на самолюбование и нарциссическое восхищение своими научными степенями, статьями и никому кроме них самих ненужными монографиями.

С этим рассадником ложных идей и пустых, не применимых на практике знаний давно пора было бы покончить. Я не раз порывался войти в деканат и высказать все, что я думаю о происходящем, ну или как минимум робко написать заявление на отчисление, но каждый раз пресекал этот порыв шквалом страхов и нерешительности.

Итак, день был отмечен в календаре подсознания черным маркером серой реальности и обведен красным кругом отрешенности и дзен саморазрушения. Я просто поставил жирный черный крестик на всем, встав на старый новый путь апатии и тихой ненависти.

Глава 2. Падение дзен саморазрушения.

2.1. La Nausee.

Я накинул свое двухсотрублевое пальто и выскочил на улицу. Я не имел четко структурированного плана, и спланированной речи у меня еще не было, но в голове я соорудил каркас завершения давно мучавшего меня гештальта. Внутриличностные конфликты надо уничтожать, и расправа должна быть жесткой и бескомпромиссной, как порно с Аннет Шварц.