Дробь

Подглядывание в чужие форточки, за чужие занавески навело меня на еще одну мысль, еще одну псевдофилософскую чушь. Я подумал о том, что в этих бетонных клетках растут и разрастаются гнезда человеческих пороков, именно у тихого, уютного и безмятежного домашнего очага взращивается и культивируется вся греховная грязь под ногтями нашего общества, все социальные паразиты сходят прямиком с конвейеров социальных ячеек. За каждой занавеской, за каждым стеклопакетом кроются мерзкие душонки, складирующие в свои шкафы все новых и новых скелетов, коллекционирующие в своих головах жутких тараканов, слизней и прочих сколопендр человеческого сознания. В каждой квартире кроются свои секреты, свои скандалы и семейные «трупы», замешанные на сексе, грязи, насилии, гедонизме, пьянстве, наркомании: кто–то насилует свою дочь, а кто–то более счастливый спит с дочерью по обоюдному согласию, да и к тому же снимает это на камеру для «ценителей» подобного кинематографа, кто–то растит нежеланного ребенка, которого просто не удалось вытравить противозачаточными, а аборт было поздно делать, кто–то растит вообще не своего ребенка, кто–то продает разбавленный спирт из под полы, а кто–то и дурью банчит, наверняка почти в каждом подъезде есть сын, избивающий мать, причем сын может быть 14 летним подростком, а может быть великовозрастным мужиком, где–то домашний тиран муштрует всю семью прилежанием и послушностью, кто–то годовалого ребенка в вспышке пьяной агрессии кормит дерьмом из подгузников, а кто–то малолетних детей поит паленой водкой на потеху гостям, кто–то спит с шлюхами в тайне от жены, кто–то тащит из дома микроволновки и миксеры в ближайший ларек, чтобы выменять на опохмел, кто–то стегает своих детей шнурами и кожаными ремнями с увесистыми бляхами, а кто–то свою жену избивает до полусмерти просто за то, что та плохо вымыла посуду или пришла с работы на 10 минут позже обычного. Этот список можно продолжать до бесконечности, в каждой семье, независимо от того, к какой страте она принадлежит, к какому классу и уровню достатка, будь то социумная плесень и андеркласс из трущоб или сливки олимпа общества из элитного жилья — везде есть свои скелеты, свои тайны, похороненные и сожженные в печах домашнего очага. Это такой семейный холокост со своим Освенцимом, где сжигают все те факты, воспоминания, что мешают семье выглядеть поистине арийской и благородной. Такие вещи обычно не выносятся за стены дома, остаются и гниют в рассудках и сердцах домочадцев, превращаясь в перегной и удобрение для будущих пороков и морального разложения: так изнасилованные дети становятся нечувствительны к своему телу и открывают каждой мрази доступ к нему, нежеланные дети ищут понимания и внимания в сектах, маргинальных тусовках, пьяном и наркотическом угаре, кто–то спивается, кто–то превращается в циничных недолюдей, кто–то выбирает путь насилия и умеет изъясняться только на языке агрессии и прпрпр. И так подобные плодят подобных, выросший в насилии, воспитает еще двух таких же. Потомственный алкоголизм, деструктивные роли, асоциальность, лживые установки, беспринципность и аморальность из поколения в поколение это передается по наследству и вот мы все живем в обществе, которое выдавливая прыщи на своем теле, не заметило, что утонуло в выдавленном гное. Это все банально и вполне понятно без вышеизложенного словесного потока, но так оно все еще яснее и нагляднее.

Пока я брел вдоль этих окон, обдумывая человеческие пороки, превращая соринки в чужих глазах в бревна, упорно не замечая склад лесоматериалов в своих глазах, я навел сам себя на мысль о том, что неплохо бы и самому слегка деградировать и оторваться от реальности, возложить венок скелетам в своем шкафу. Не мешало бы слегка расширить сознание, расслабиться и стереть из памяти воспоминания о последней неудаче. Я всегда так делаю, всегда бегу от реальности, если она меня не устраивает, просто в детстве я мог это делать без дополнительных катализаторов: мне было достаточно веника, чтобы представить себя Джимми Хендриксом, фломастеров, чтобы стать Сальвадором Дали, расчески, чтобы изобразить из себя Игги Попа, крышки от кастрюли, чтобы перевоплотиться в Артура Сенну. Теперь же мне была необходима как минимум четверть грамма, чтобы хотя бы на час стать самим собой.