Друд, или Человек в черном

– Ты сам понимаешь, какие преимущества получит наша девочка в ближайшие несколько лет, если сможет рекомендоваться дочерью благопристойного семейства, – продолжала Кэролайн, обращаясь к моей спине. Теперь голос у нее слегка дрожал.

Слова «наша девочка» разозлили меня. Я всегда относился к Кэрри с любовью и щедростью, как к собственной дочери. Но она не была таковой. И никогда не будет. Кэролайн часто прибегала к такого рода шантажу, а я имел основания подозревать, что она освоила подобные уловки еще до нашего с ней знакомства, и не собирался на них поддаваться.

– Уилки, мой милый, ты должен признать: я всегда проявляла понимание, когда ты говорил мне, что твоя болезненная престарелая мать является непреодолимым препятствием к нашему браку.

– Да, – промолвил я.

– Но теперь, когда Хэрриет умерла, ты свободен?

– Да.

– Свободен жениться, коли пожелаешь?

– Да. – Я по-прежнему сидел лицом к окну и улице.

Кэролайн подождала, не скажу ли я еще чего-нибудь. Я молчал. Спустя долгую минуту, в течение которой я отчетливо слышал каждый мах маятника напольных часов в холле, Кэролайн повернулась и вышла из кабинета.

Но я понимал: разговор не закончен. Кэролайн собиралась разыграть еще одну, последнюю свою карту – по ее разумению, выигрышную. Она не знала, что у меня самого на руках полно карт. И еще несколько припрятано в рукаве.

* * *

– …Шебуршание, постоянное шебуршание.

– Что?

Меня разбудили раньше обычного – часы показывали без малого девять, – и я не на шутку встревожился при виде выстроившихся у кровати Кэролайн, Кэрри, моего слуги Джорджа и жены Джорджа, Бесси, выполнявшей обязанности горничной.

– Что? – снова пробормотал я, садясь в постели. Вторжение в мою спальню до завтрака возмутило меня до глубины души.

– Там кто-то шебуршится, – пояснила Кэролайн.

– О чем ты говоришь? Где?

– На нашей лестнице, сэр, – промямлил Джордж, красный от смущения, что находится в моей спальне.

Он определенно явился сюда не по своей воле – Кэролайн приказала.

– На черной лестнице? – спросил я, протирая глаза.

Накануне я заснул без укола морфия, но голова все равно болела. Просто раскалывалась.

– Они уже давно слышат скребущие звуки на всех этажах дома, – сказала Кэролайн голосом громким и пронзительным, как клаксон. – Теперь я тоже услышала. Такое впечатление, будто там огромная крыса. Бегает вверх-вниз и скребется.

– Крыса? – переспросил я. – Мы же вызывали крысоловов осенью, когда делали ремонт и прокладывали новый водопровод. – Последнее слово я намеренно произнес с нажимом.

Кэролайн имела любезность покраснеть, но не отступила.

– На черной лестнице кто-то постоянно скребется.

– Джордж, – сказал я, – ты проверял, в чем там дело?

– Так точно, сэр, мистер Коллинз. Я ходил туда-сюда по ступенькам, сэр, все время шел на звуки, сэр. Но каждый раз, когда приближался… в общем, я ничего там не нашел, сэр.

– По-твоему, это крысы?

Джордж всегда был туповат, но он редко выглядел таким законченным придурком, как сейчас, когда напряженно обдумывал ответ на вопрос.

– Она, по всему, громадная, сэр, – наконец промолвил он. – И там вовсе не крысы, сэр, а… одна-единственная чертовски крупная крысища, прошу прощения у дам.

– Глупости, – сказал я. – Выйдите вон, все вы. Я оденусь и через минуту спущусь вниз. Я найду и убью эту вашу «единственную чертовски крупную крысищу», а потом, возможно, все вы будете настолько любезны, что позволите больному человеку хорошенько выспаться.

* * *

Я решил выйти на черную лестницу в самом низу, с кухни, чтобы она не могла оказаться подо мной.

Я-то знал наверное, кто производит скребущие звуки. На самом деле я неоднократно задавался вопросом, почему я ни разу не видел зеленокожую клыкастую женщину за восемь месяцев нашего проживания в новом доме. Ведь Второй Уилки без особого труда перебрался следом за мной с Мелкомб-плейс.

Но почему ее стали слышать другие?

В течение всех лет, когда зеленокожая женщина обреталась на темных задних лестницах в прежних моих домах, никто, кроме меня, ее не видел и не слышал. В этом я нисколько не сомневался.

Может, боги Черной Земли постепенно превращают ее в более материальную сущность, в какую превратили Второго Уилки?

Я прогнал прочь эту тревожную мысль и взял свечу со стола. Я запретил домочадцам входить следом за мной в кухню и велел держаться подальше от дверей на заднюю лестницу на всех этажах.

Зеленокожая клыкастая женщина однажды уже оставила кровавые отметины на моем горле – задолго до того, как в мою жизнь вошли Друд, скарабей и боги Черной Земли. Я не сомневался, что сейчас она попытается убить меня, коли я подпущу ее близко и потеряю бдительность. Я не собирался делать ни первого, ни второго.

Приотворив дверь на служебную лестницу, я вынул из кармана сюртука тяжелый револьвер сыщика Хэчери.