Друг моего отца

– Ага, – скрыто-агрессивно хмыкнул папа. – Ты ведь та-а-ак часто мне звонила, что мы должны были тебе первой номер новый сообщить.

В тон ему улыбнувшись, я мягко погладила сидящего на коленях Глеба. Ему явно понравилось у нас с Олегом, мальчик не чувствовал себя как с чужими людьми. Кажется, Алину вовсе не злило такое поведение сына, а вот напряжение между мной и отцом заставляло нервничать.

– Так же часто, – пожала плечами, сверля его взглядом, – как и ты.

– Да бросьте вы! – махнула рукой блондинка, пытаясь свести все на нет. – Если бы не Лена с Олегом, неизвестно, что было бы сейчас с Глебом.

Папа тут же повело, лицо побелело, а сам он схватился за сердце:

– И вправду… Спасибо тебе, Лен, – недовольный и с трудом спокойно сидящий на месте отец бросил на Коробейникова уничтожающий взгляд. «Он антидепрессанты, что ли, пьет втихаря? – удивилась я, когда поняла, что Олегу хоть бы хны. – Скорее всего, просто ожидал чего-то подобного и тренировался!» Шипя, кряхтя и рыча папа все же выжал: – И тебе, Олег.

Мило улыбнувшись, блондин поставил перед отцом и Алей наш новый сервиз с шикарным азиатским чаем:

– Пожалуйста, Вить… Ой! Или лучше тебя сразу папой называть?

– Только из-за сына, – рявкнул папа, ударяя кулаком по столу, – я тебе еще в морду не дал. Считай, мое терпение высшей степенью благодарности.

Напряжение за столом стояло зверское, пробирало до костей. Пока Алина что-то активно рассказывала, пытаясь сгладить неловкость, Олег явно решил довести меня до нервного приступа. Он буквально провоцировал отца, в каждом предложении давая понять – мы с твоей дочкой пара.

– Витя! – умоляюще взмолилась Алина. Папа едва ли стол от злости не перевернул, когда Олег закинул руку мне на плечо. Видя его реакцию, он еще и в щеку чмокнул. – Витя!

– Что такое, Аля?! – взорвался на нее папа, вскакивая на ноги. Я было решила, что шаткое примирение будет разрушено, когда он кивнул подбородком Олегу на выход. – Пойдем поговорим.

И Олег просто встал, весело подмигнув умершей изнутри мне, и, положа руки в карманы, последовал за отцом. Замершие, как вкопанные, мы смотрели вслед мужчинам и ожили, лишь когда дверь хлопнула.

– Ма-ма! – весело прокричал радостный Глеб, привлекая к себе внимание. – Ле-на!

Аля улыбнулась, но в глазах ее снова блеснули слезы:

– Как мама могла бросить его одного на улице? Вряд ли я когда-то смогу ей это простить.

Внезапно голос мой осел, и я ощутила себя уязвимой и неуверенной, тихо прошептав:

– А меня?

Блондинка вскинула на меня полный недоумения взгляд, бровь ее поползла ко лбу:

– Что? О чем ты, Лена?

– Ты простишь меня когда-нибудь за то, что было?

Мое сердце перестало стучать, когда я смотрела в ее глаза и ощущала себя при смерти.

– Лен, – прыснула Аля, ее ладонь накрыла мою, – мне не за что тебя прощать… То есть, только сейчас, спустя время я поняла, что не ты была моим самым главным врагом, а я сама, – задохнувшись на полуслове, она поджала губу, не желая расплакаться. И лишь спустя вечность, успокоившись, продолжила. – Я была плохой подругой, Лена, я вешала все на тебя….

– Нет, – ужаснулась я, – что ты такое говоришь?!

– Не спорь! – отмахнулась она, вытягивая руку вперед и призывая промолчать. – Единственное, что ты просила меня не делать, – это не лезть к Вите. Честно? Я никогда не воспринимала твои слова всерьез, потому что была уверена: мы разного уровня и такой, как он, на меня никогда не посмотрит.

Усмехнувшись, мне оставалось лишь пожать плечами:

– Посмотрел.

– Ага, – мечтательно улыбнулась она, смущенно разглядывая кольцо на пальце и признак их любви, маленькое чудо на коленях. – Только вместо того, чтобы благодарить тебя, что познакомила с самым лучшим мужчиной на свете, я отвернулась от тебя. Вместо попытки понять видела во всем злость… Мы постоянно с Витей ждали от тебя чего-то плохого, а этого просто не происходило, и в какой-то момент меня осенило, что мы ошибаемся.

Слова подруги поразили меня в самое сердце, буквально пронзили насквозь! Распахнутыми губами я судорожно хватала кислород, качая головой от шока и растерянности:

– Аля, я…

– Вы с папой ругаетесь не потому, что кто-то плохой, – перебила она меня, нервно взглянув на дверь. Словно не желая, чтобы муж слышал ее слов. – Витя упертый баран, и ты ровно такая же. Признание своих ошибок – не ваша лучшая сторона. Но никто в этом мире не умеет любить так самоотверженно, как ты и Витя. Не на словах, а на деле.

Ладонь Глеба упала мне на коленку, а я задохнулась от нахлынувших эмоций, проронив слезу. Теплая рука подруги упала мне на плечо, мягко его сжимая и потрясывая, пока я тщетно пыталась не ныть, как последняя истеричка.

– Я очень скучала по папе, – призналась я наконец, с тоской глядя на дверь. – И по тебе, Аль. Безумно.