Другое настоящее

– Преле все равно никто не верит. – От моей откровенности она окончательно тушуется. – Ты так легко об этом говоришь…

– Вряд ли легче, чем Илья.

– Ну… По-другому. Как звали твоего парня?

– Неважно, – говорю я и налегаю на уборку. Придется повторить все проделанное еще раз пять, чтобы результат стал хоть сколько-нибудь заметен.

– Почему вы расстались?

– Неважно.

– Ты его все еще любишь?

– Нет. – Я впервые признаюсь в этом кому-то, кроме себя. И впервые – вслух. – Но помню. Так что никакие новые отношения в мои ближайшие планы, как ты понимаешь, не входят. Тем более с Ильей.

– Он мерзкий. Не представляю, как вообще с ним можно захотеть.

«Из жалости», – думаю я, но вслух ничего не говорю. Там, в хостеле, я сказала ему «не сегодня». Не знаю, почему именно так. Словно когда-нибудь, хотя на самом деле нет. Разве что из жалости – нет.

– Я бы хотела его добиться, – снова подает голос Стася. – А Вика наоборот – говорит, что мечтает разлюбить. Но он запал на тебя.

Она говорит о Джоне. Бедный мой человек. Я понимаю, почему Джон тебе нравится – смазливый мальчик, чертов манипулятор. Я все еще тушенка, в то время как вы, ты и твоя подруга, – вскрытые и вылизанные пустые банки. Всего этого ты, разумеется, никогда от меня не услышишь.

– Мне жаль, – говорю я. – Это пустая трата времени.

Она обнимает меня за плечи. Настолько неожиданно, что я роняю швабру и просто стою, стиснутая в кольце ее рук.

– Не встречайся с ним, пожалуйста, – шепчет Стася хриплым прокуренным голосом. – И без тебя все сложно.

– Помоги мне сдвинуть шкаф, – прошу я, и мы сдвигаем чертов шкаф, сам по себе нетяжелый, но забитый чем-то, не знаю, чем, настолько, что я опасаюсь за его сохранность – нет, стоит, хоть и кренится во все стороны сразу. Я смахиваю шваброй паутину со стен и потолка и заново осматриваю вагончик, пытаясь представить, каким он станет. – Матовый черный, – говорю, уткнув в потолок указательный палец. – Слева будет надпись «Если ты выбрал нечто, привлекающее других, это означает определенную вульгарность вкуса». А здесь… Хм.

Я смотрю на Стасю. Она тоже глядит на меня во все глаза, чем в некотором смысле мне льстит.

– «И не могу сказать, что не могу жить без тебя – поскольку я живу».

– Ты просто огонь, – выдает Стася и ретируется. Мой взгляд как раз падает на полку разбитого шкафа – она протерла ее из рук вон плохо.

Притопывая ногой в такт «экспериментируем, рядим, судим, милуем нас без нас» я в одиночку дислоцирую кресло к двери и роюсь в шкафу в надежде на то, что изначальный хозяин вагончика был куда более рачителен, чем Джон, и оставил нечто большее, чем гору пустых бутылок – так и есть. На антресолях, за стопками дисков, которые обещают мне нескучную компанию всю неделю, хранится коробка из-под обуви с инструментами – ржавый молоток, плоскогубцы, клубок проводов и разнокалиберные гвозди. С этой коробкой, прижатой к груди, я сажусь на диван и начинаю выбирать самые прямые: три, шесть, девять, двенадцать вполне достаточно. К счастью, потолки здесь настолько низкие, что стремянка мне не понадобится – достаточно обычного стула, и он играет под моими ногами, как взбесившаяся лошадь, твердо намеренная сбросить ездока. Успокоив себя тем, что в случае чего падать придется с не слишком большой высоты, я вколачиваю по шесть гвоздей в каждую стену, растягиваю на них свои гирлянды и выключаю свет.

Теперь совсем хорошо.

Возня с компакт-дисками меня успокаивает. Я беру каждую коробочку в руки, открываю ее, проверяю, что диск на месте (иногда это оказывается не так) и откладываю в сторону те, которые хотела бы послушать. Прямо сейчас компанию мне составляет медитативная ранняя Линда, которую я никогда раньше не слышала, а теперь в полный рост вытягиваюсь на диване, чувствуя, как хрустит позвоночник; я выбрала белые гирлянды с домишками, звездами и тюлевыми розочками вместо плафонов и словно вернулась домой. Осталось только покрасить стены в черный и написать цитаты из Бродского, которые были в моей комнате – я не придумала ничего нового, восхищенный взгляд, которым наградила меня Стася, не заслужен. Напоследок я накрываю кресло, диван, шкаф и низенькую тумбочку – все, что здесь есть из мебели – купленной в «Хозтоварах» прозрачной пленкой.

Мы с Джоном условились так: я буду скидывать ему в «Телеграм», что закончила, а он – приходить и запирать дверь. Он живет где-то неподалеку. Ключ всего один, сделать дубликат мне не позволили. Поэтому я шлю ему стикер «Бросай все», выключаю свет и поплотнее притворяю дверь. Для автобуса слишком поздно. Долго иду пешком, унося в наушниках «Обе две», потому что мне как воздух необходимо заземлиться во что-то знакомое, а дома засыпаю быстрее, чем успеваю положить голову на подушку – проверяю только статистику подкаста. У первого почти тысяча прослушиваний.

* * *