Другое настоящее

Ко мне он точно отношения не имеет. Седьмая вода на киселе. Я и брата-то на улице встречу – не узнаю… Но человек Митя, он – человек, хоть пока и личинка. Лежит сейчас на тетушкиной кровати, подоткнутый со всех сторон одеялами, чтобы не укатился: помыли, накормили – гуд! А ведь мог бы лежать не здесь. И меня пятилетнюю мог бы увести с собой «кашка» – и я тоже не сидела бы здесь. Или вот вчера…

– Наш, – говорю. – Вылитая я в детстве. Спокойной ночи.

– Скучаешь по ней?

Очень. Но плечи само собой поднимаются – да так, мол, не стоит внимания. Просто оговорилась. Привычка. На самом деле, нет. Не очень. Терпимо.

Наверняка она долго еще не ляжет – достанет семейные альбомы и будет листать, выискивая фамильное сходство между поколениями Зарецких и круглой мордахой внука, а я прокрадываюсь в комнату, по привычке проверяю телефон – там несколько непрочитанных сообщений от Маши и одно от Саввы: завтра его выписывают. Обещаю всем, что отвечу утром, и отключаюсь.

Просыпаюсь от шума за окном. Обычно в нашем дворе тишина – и утром, и днем тоже. Слышу, как шаркает по кухне, хлопает дверцей холодильника и напевает тетя Поля. Значит, проснулись, завтракают. Там, на улице, что-то происходит: окрики, собачий лай, голоса. Протяжно сигналит машина. Во всей этой суете ощущается тревога. Кажется, тетя Поля тоже так думает – с Митей на руках заглядывает в комнату.

– Разбудили тебя? В подъезде как начали дверями хлопать, теперь там галдят. – Она отводит в сторону тюлевую занавеску и выглядывает во двор. – А народу-то… Матерь Божья!

Человек Митя спешно перекочевывает ко мне на руки. Тетушка бросается в свою комнату и кричит оттуда:

– Убили кого-то! На лавочке прям у нашего подъезда. Сидите, я выйду гляну.

Я еще думаю про Стасю. Вдруг ни с чего думаю про Стасю: чушь, нечего ей делать ранним утром на лавке возле моего подъезда.

Но она сидит там, под моросящим дождем, посреди осенней хмари. Сидит, откинув голову и приоткрыв рот. Смотрит вверх. Не на меня. В небо.

* * *

– Майка, что вообще происходит, Майка-а! – должно быть, в сотый раз повторяет Маша, пока мы наворачиваем круги посолонь и противосолонь утыканной бычками клумбы. Из-за этого кажется, что время дало сбой, и теперь так будет всегда – коляска, клумба, Майка. – Так ее этот Купчик зарезал?

– Вроде бы. По следу крови было видно, откуда она шла. Пятый этаж, прямо над нами.

И перед тем, как уснуть, я слышала их голоса. Как всегда, выясняли отношения. Я настолько к ним привыкла, что начала волноваться, если засыпала в тишине – все ли живы? Стася к нему ходила. И не только она – разные. Но ее опознала соседка этого Купчика: где-то пару раз в месяц бывала. Выпивали и это, ну… Стонали потом громко. Прошлой ночью тоже пришла. Поругались. Петька Купчик ее пырнул, а она встала, надела пальто и ушла. Недалеко, правда. Только по лестнице спустилась, на лавку присела и не встала уже. А Купчик спать лег и проснулся, только когда полицейские дверь начали ломать. Сказал, ничего не помнит…

Так я услышала от тети Поли, а теперь пересказываю Маше – тоже не впервые.

– Ужас, – говорит она и зябко ежится. – А про Илью слышала?

– Что про Илью?

Страшно мерзнут руки, даже перчатки не помогают. В Москве я видела на колясках специальные муфты – такие мохнатые рукавицы, которые крепятся к ручке. Мне нужна муфта. Маша тоже дышит на пальцы, прежде чем ответить.

– Ну, что их всех сначала убили, а потом уже пустили газ. И Митя твой не случайно на улице в коляске оказался.

– Слушай, газом у них действительно всегда воняло.

– Но если это правда… – Она затягивается и передает мне «айкос». Я не разрешаю ей дымить обычной сигаретой рядом с Митей даже на прогулке. – Если это правда, то следующий на очереди – Джон.

– При чем тут Джон?

– Скажи честно – это ты их убиваешь!

Довольно злая вышла шутка. Можно разлучить девушку с убийцей, но вывести убийцу из девушки не получится никогда. Так, кажется, говорят?

– Прости, я не подумала, – поспешно исправляется Маша. – Хотела сказать, что все это похоже на месть. Видимо, они выбесили само мироздание.

– А где сейчас вообще Джон?

– Не знаю. Давно его не видела. В царстве своем сидит, наверное, или как он это называет?

– Владения.

– Ха! Но в онлайне появляется, значит, живой. Мать Вики на него заяву написала о доведении до самоубийства.

– Да ладно! Серьезно?

– Она в курсе про магию и вот это всё из твоего подкаста. Так что да, вполне серьезно.

Нам пора возвращаться: тетя Поля должна сменить меня на дежурстве с Митей, а я – ехать за ползунками, чепчиками, шапочками и зимним конвертом. Сюда же входит все для купания, минимальный набор игрушек и так, по мелочи. Если честно, предвкушаю эту суету. Сама не вышла из возраста, когда вопишь при виде маленького костюма единорога или шампуньки с Олафом из «Холодного сердца». Сдав Митю бабушке, я натягиваю наушники поверх теплой шапки, прощаюсь с обоими и выхожу из подъезда – лавочка пуста, ее даже протерли от крови: на асфальте темнеет пятно с шлепком пены.