Дружба с привилегиями

Круз все еще находился здесь.

Пятьдесят кусков? Она меня шантажировала?

Шантажировала собственную дочь?

Зачем ей потребовались пятьдесят кусков? Она влипла в очередную историю?

Стены задрожали, грозя обвалиться, и я попыталась снова вызвать в памяти воображаемый дом. У всех было по комнате. Я беспрепятственно ходила по коридорам. Но ничего не получалось. Воображение давало сбой.

Как же меня все затрахало!

Мать меня шантажировала, и, дай я слабину, она бы и дальше так делала.

– Вот и расплата за игнор.

Или она действительно влипла в историю?

В груди возникло тянущее чувство.

– Что за игнор? Кто звонил? – Круз стоял рядом, держа меня за руку. – Господи, Мара…

Он разжал мои пальцы. С них капала кровь.

Я вонзила ногти себе в ладонь и ничего не почувствовала.

Ну дела!..

Я посмотрела на другую руку – вдруг с ней та же беда? Но нет. В той руке по-прежнему был телефон.

И тут я с ним попрощалась, швырнув в стену.

И заорала диким первобытным криком, не в силах себя остановить.

– Мара!

Хватит.

Хватит.

Хватит!

Мама, хватит…

Круз подхватил меня и побежал.

А я все орала.

Мне хотелось проткнуть себе уши.

Сделать себе больно. Хоть как-то. И почувствовать что-то помимо той боли, которую она причиняла мне.

Круз что-то искал, обыскивал мои карманы. Я не понимала, что он делает. Мне было все равно. Он рылся в своих карманах. Швырнул что-то в угол, а потом сунул меня под воду.

Я задыхалась – вода заполняла рот, но так было даже лучше.

Может, я захлебнусь.

Это возможно?

И все прекратится?

– На хрен!

Я повернулась, отбиваясь от того, кто стоял сзади.

– Блин, Мара! – орал мне в лицо Круз.

Круз.

Это был Круз.

Ничего не понимая, я посмотрела вниз: он был весь мокрый, тяжело дышал, глаза сверкали.

– Детка, кончай кричать.

Он притянул меня к себе и обнял, потому что меня начал бить озноб.

Я почувствовала это. Почему было так холодно?

Он откинул мне волосы и, обхватив лицо ладонями, прижался лбом к моему лбу.

– Если ты не заткнешься, соседи вызовут полицию. Поражаюсь, как они до сих пор этого не сделали.

Если не заткнусь?

Я орала. Орала как резаная.

Горло саднило.

– Ты меня ненавидишь, – прошептала я.

Его глаза сверкнули.

– Насчет этого не знаю, но да, я все еще злюсь.

– Ты должен меня ненавидеть.

Он нахмурился, но ничего не сказал. Желание было слишком острым, слишком сиюминутным.

Я потянулась к нему.

Глава семнадцатая

Круз

Я не знал, что не так с этой Марой, и эта мысль не давала мне покоя. Она вытянулась на кровати, лежа на животе, а я брал ее сзади. Проводил рукой ей по спине, по заднице, и она вся выгибалась. Она всегда была так отзывчива на прикосновения!

И мне это нравилось.

Но то, что с ней происходило, мне не нравилось, хотя после этого она просто остервенела. Я на нее подсел. Меня изнутри жрала ненасытная потребность – продолжать, не останавливаясь, пробовать, трахать.

Так я себя ощущал только на льду. Во время самых тяжелых игр, когда до победы оставалось чуть-чуть, когда нужен последний гол или важно преодолеть последнюю линию защиты. Это было то же самое чувство – когда прет. Это как экстаз, когда открывается второе дыхание и идет состояние потока.

Именно это я чувствовал сейчас – новую потребность доминировать над ней, как бы втрахать себя в ее тело, прямо под кожу – так, чтобы навсегда остаться в ней. И чтобы со всеми другими парнями, которые будут после, она чувствовала бы меня, а не их.

Я зарычал и ускорился.

– Вот тебе, Мара!

Лежа на ней, я ухватился за изголовье и буквально таранил ее.

– Вот тебе, сучка!

Она точно обезумела, откликаясь всем телом.

Трахать ее было все равно что познавать вкус рая. Это было равнозначно победе любой ценой, иначе небеса не впустят меня снова.

Она уже кончила дважды, и сейчас была моя очередь – я чувствовал, что приближаюсь. И вот оно, удовольствие: выплеснулось наружу.

Черт! У меня не было слов.

И сил тоже. Была полночь. Последние три часа мы занимались этим без передышки. У меня была ранняя тренировка, и давно пора отправляться домой.

Я подождал, пока содрогания прекратятся, вышел из нее и бросил презерватив в мусорку.

Потом передвинулся к краю кровати и немного посидел. Нужно собраться с мыслями.

Сзади послышался шорох – она села и провела рукой по моей спине. Потом придвинулась, приобняв меня ногами, и прислонилась к ней. Ее щека касалась моего позвоночника, руки обвились вокруг меня, смыкаясь на животе.

Она бывала такой стервой! Но иногда, как сейчас, – очень милой.

И этот крик… Однажды я уже слышал подобный, и потом он преследовал меня в кошмарах. Сегодня от ее вопля у меня кровь застыла в жилах. Между нами что-то определенно изменилось, но теперь я лучше знал Мару и понимал, что она попытается это отрицать. Но напрасно. Я подсел на нее, и потребность в ней росла. С ней было то же самое, иначе сегодня вечером она выгнала бы меня в два счета.

И ее бывший. Да чтоб его!