Дуэль Пушкина

Письмо к Зубкову по поводу брака с его свояченицей Пушкин переслал через Соболевского. Последний, можно полагать, был осведомлён о подвохе. В связи с этим поэт адресовал ему двусмысленную шутку: «Перешли письмо Зубкову, без задержания малейшего. Твои догадки — гадки; виды мои гладки»[232]. Гадкие догадки Соболевского касались затеянной поэтом мистификации. Кстати, получив отказ, Пушкин продолжал охотно посещать дом Зубковых и в его стенах закончил стихи «Стансы», посвящённые Николаю I.

Сватовство Пушкина к Зизи было досужей выдумкой публики, сватовство к девице Пушкиной — сознательной мистификацией. То была шутка, о которой поэт должен был вспомнить, когда Дантес посватался к Катерине Гончаровой. Понятно, почему Пушкин не включил имя «Софья» в перечень невест главного «Дон-Жуанского списка». Поэт не считал её своей невестой и к сватовству своему не относился серьёзно. Зато во второй части «Дон-Жуанского списка» сёстры Анна и Софья Пушкины записаны в числе первых.

Составляя письмо мужу Анны В.П. Зубкову, Александр Сергеевич старался более всего о том, чтобы найти доводы, которые делали бы его свадьбу с Софи невозможной, немыслимой. Не опасался ли он, как бы демон с восточными глазами в самом деле не женила его на своей сестре? В письме поэт постарался объяснить свояку невесты, что не только собственное счастье заботит его, но ещё больше счастье избранницы, что сам он непригоден и неподготовлен к семейной жизни, требовавшей постоянства, терпения, ровного характера. «Жизнь моя, — писал он, — доселе такая кочующая, такая бурная, характер мой — неровный, ревнивый, подозрительный, резкий и слабый одновременно — вот что иногда наводит на меня тягостные раздумья. — Следует ли мне связать с судьбой столь печальной, с таким несчастным характером — судьбу существа, такого нежного, такого прекрасного?»[233] Тщательно выбирая слова, Пушкин выражал сомнения в том, что ему удастся сделать избранницу столь счастливой, как ему хотелось, и она будет несчастной в браке с ним.

Мнимое сватовство к Софи Пушкиной ничем не кончилось. В начале 1827 г. Софи вышла замуж за своего жениха — «скверного» В.А. Панина[234]. Любовь Пушкина к Софи не получила отражения в его стихах, а это значит, что увлекался он не ею. Однако история первого сватовства поэта была широко известна в Москве, и потому он должен был включить имя

Софья во второй «Дон-Жуанский список» Альбома девиц Ушаковых.

В конце 1826 г. Пушкин увидел на балу девицу Екатерину Ушакову, влюбился в неё и стал неотступно ухаживать. Е.С. Телепнева, встречавшая Пушкина в доме Ушаковых и наблюдавшая за ним и Екатериной на светских приёмах, летом 1827 г. пометила в дневнике: «…на балах, на гуляньях он говорил только с нею», а когда её не было, то «сидит целый вечер в углу задумавшись, и ничто уже не в силах развлечь его»[235].

В апреле-мае 1827 г. поэт написал в Альбом Ушаковой два стихотворения. Одно заканчивалось словами:

Но ты, мой злой иль добрый гений,Когда я вижу пред собой

Твой профиль, и глаза, и кудри золотые,Когда я слышу голос твойИ речи резвые, живые, —Я очарован, я горю

И содрогаюсь пред тобою,И сердцу, полному мечтою,«Аминь, аминь, рассыпься!» говорю.

В 1827 г. в Москве толковали о близкой свадьбе Пушкина. Но жених уехал в Петербург, не сделав предложения. Такой финал не был неожиданностью для Катерины. Ещё в мае 1827 г. она писала брату: «Он уехал в Петербург, может быть он забудет меня… город опустел…»[236]

После неудачного сватовства к Олениной Пушкин возобновил визиты в дом Ушаковых. 1 апреля 1829 г. он подарил Екатерине поэму «Полтава» с дарственной надписью и в тот же день нарисовал в Альбоме Елизаветы Ушаковой портрет Екатерины с надписью:

«Трудясь над образом прелестной У.[Ушаковой]

И проч и проч и проч. 1 d’avril 1829»

На портрете Катерина изображена в рост, с безукоризненным профилем и модной причёской. Надпись была выдержана в дружеском и шутливом тоне, доказательством чему служили «И проч и проч и проч.». По некоторым предположениям, первая строка была началом несохранившегося стихотворения, посвящённого Ушаковой[237].

Не прошло и месяца со времени возвращения в дом Ушаковых, как поэт сделал предложение Наталье Гончаровой.