Дуэли Лермонтова. Дуэльный кодекс де Шатовильяра

Писарь Пятигорского комендантского управления К. И. Карпов вспоминал, что, когда он по вызову явился к А. С. Траскину, тот приказал «сходить к отцу протоиерею, поклониться от меня и передать ему мою просьбу похоронить Лермонтова. Если же он будет отговариваться, сказать ему еще то, что в этом нет никакого нарушения закона, так как подобною же смертью умер известный Пушкин, которого похоронили со святостью, и провожал его тело на кладбище почти весь Петербург» (убитый на дуэли приравнивался к самоубийце).

В день похорон Мартынов обратился к коменданту города с письменной просьбой: «Для облегчения моей преступной скорбящей души позвольте мне проститься с телом моего лучшего друга и товарища». Комендант Пятигорска В. И. Ильяшенков поставил на записке знак вопроса и переадресовал ее А. С. Траскину, который приписал на записке: «!!! Нельзя, Траскин».

Ранее полковник В. И. Ильяшенков, узнав о запланированной дуэли, для ее предотвращения хотел отправить Лермонтова и Столыпина в действующую часть. Однако поскольку накануне Лермонтов и Столыпин получили предписание продолжить лечение в Железноводске, а также в связи с тем, что согласно представленному Ильяшенкову докладу дуэль не будет иметь последствий, он этого решения так и не принял.

А. И. Клюндер Портрет М. Ю. Лермонтова в гусарском сюртуке. 1838

Будучи по жизни добрым человеком, он искренне расстроился, получив известие о состоявшейся дуэли: «Мальчишки, мальчишки, что вы со мною сделали!» С его подачи Следственной комиссией под руководством А. С. Траскина был положительно решен вопрос о погребении Лермонтова по христианским канонам.

Введенный в состав Следственной комиссии подполковник корпуса жандармов А. Н. Кушинников, осуществлявший по заданию А. Х. Бенкендорфа секретный политический надзор в Пятигорске, в ход следствия не вмешивался.

В литературе, посвященной дуэли Лермонтова, утверждается, что подполковник А. Н. Кушинников был направлен осуществлять надзор за поэтом.

Это не совсем так, поскольку А. Н. Кушинников прибыл на Кавказ еще до приезда Лермонтова. О том, что Лермонтов появится в Пятигорске, в то время никому известно не было. В задачи А. Н. Кушинникова входил надзор за всеми «неблагонадежными» офицерами, а также за общей обстановкой на Кавказе.

Дело в том, что ходили слухи о вольнодумстве некоторых офицеров на Кавказе, включая командующего войсками генерал-лейтенанта П. Х. Граббе, который тайно переписывался с опальным генералом от артиллерии Алексеем Петровичем Ермоловым, подозреваемым в оппозиции по отношению к николаевскому режиму (один раз письмо для А. П. Ермолова передавал Лермонтов, что свидетельствует о проявленном к нему доверии генералов).

Учитывая события, произошедшие в декабре 1825 года на Сенатской площади, Николай I имел право на беспокойство.

С. Андреев-Кривич в книге «Всеведение поэта» пишет: «В Пятигорске жил, наблюдал за всем и доносил Бенкендорфу прямой его эмиссар – жандармский подполковник Кушинников, посланный из Петербурга для секретного надзора. Траскин – доверенный Чернышева, Кушинников – доверенный Бенкендорфа. Два этих зловещих имени все время мелькают в различных материалах, относящихся к истории дуэли. А дуэль имела явно провокационный характер».

Шеф жандармов граф А. Х. Бенкендорф, который считался в советском лермонтоведении одним из убийц поэта, ходатайствовал перед императором о возвращении Лермонтова из первой кавказской ссылки. Бенкендорф писал Николаю I, что выполнение этой просьбы сочтет за личную для себя награду.

По просьбе бабушки Лермонтова он ходатайствовал перед императором о его обратном переводе в гвардию. Как пишет М. Н. Лонгинов в своих «Заметках о Лермонтове», «император разрешил этот перевод единственно по неотступной просьбе любимца своего, шефа жандармов графа А. Х. Бенкендорфа. Граф представил государю отчаяние старушки «бабушки», просил о снисхождении к Лермонтову как о личной для себя милости и обещал, что Лермонтов не подаст более поводов к взысканиям с него, и наконец получил желаемое. Это было, если не ошибаюсь, перед праздником Рождества 1837 года. Граф сейчас отправился к «бабушке». Перед ней стоял портрет любимого внука. Граф, обращаясь к нему, сказал, не предупреждая ее ни о чем: «Ну, поздравляю тебя с царскою милостию». Старушка сейчас догадалась, в чем дело, и от радости заплакала. Лермонтова перевели тогда в лейб-гвардии Гродненский гусарский полк…».

Отрицательное и негативное отношение некоторых историков к лицам, которые утверждали или участвовали в утверждении приговора (в частности, к командующему войсками Кавказской линии и Черномории генерал-лейтенанту П. Х. Граббе, подписавшему «Мнение» от 7 ноября 1841 года № 21990 по приговору, военному министру А. С. Чернышеву, докладывавшему о движении дела императору, главному начальнику Третьего отделения А. Х. Бенкендорфу, опосредованно принимавшему участие в расследовании уголовного дела и вынесении приговора), – обусловлено мягкостью этого приговора.

В. Ф. Тимм. Конный портрет императора Николая I. 1840