Духи Рождества на Трэдд-стрит

– Мама! – окликнула я снова, заглянув в переднюю гостиную с витражом, и через холл вернулась в столовую. – Мама! – крикнула я, на этот раз громче.

– Я здесь! – откликнулся тихий голос в дальнем конце дома.

Через кухню и узкий коридор я прошла в солярий со стеклянными стенами, который мой отец перестроил в оранжерею. Мать приходила сюда по утрам, чтобы выпить чаю и послушать музыку, что по совету Софи доносилась из новых, спрятанных в стенах динамиков. Эта комната была пристроена к дому гораздо позже, что, однако, не было поводом осквернять (это было слово Софи) целостность исторического дома уродливыми современными удобствами.

В толстом красном бархатном халате и в таких же красных тапочках, мать сидела в шезлонге и изящно потягивала из чашки чай.

– Привет, Мелли. Извини, я не слышала дверного звонка.

– Он не… – начала было я, но осеклась, поняв, что она не одна.

– Привет, Мелани!

Ребекка сидела напротив матери, в мягком кресле с великолепным цветочным принтом фирмы «Либерти оф Ландон», которое некогда принадлежало моей бабушке, а недавно было восстановлено. На фоне ярких подушек Ребекка выглядела маленькой и бледной. Я даже подумала, не захворала ли она. Или что-то случилось с Пуччи, потому что ее вездесущего четвероногого создания с ней не было. Глаза Ребекки опухли и покраснели. Не иначе как она потеряла свою любимую пару розовых перчаток, решила я.

– О, привет, Ребекка! Не ожидала увидеть тебя здесь.

Она быстро взглянула на мать.

– Я заглянула на минутку.

– Выпей с нами чаю, – предложила мне мать. Я сняла пальто и из старинного лиможского чайника бабушки налила себе в фарфоровую чашку чаю. Сев на край кресла рядом с Ребеккой, я посмотрела сначала на нее, затем на мать, и наконец снова остановила взгляд на Ребекке, заметив, насколько она бледна.

– Я пыталась дозвониться до тебя с тех пор, как увидела тебя в тот вечер в отеле «Фрэнсис Марион». Мне кажется, мы еще не закончили наш разговор.

– Да, я была занята. – Избегая смотреть мне в глаза, она сделала большой глоток чая.

– Не сомневаюсь. Представляю, как подработка в газете и отсутствие детей изнуряют тебя к концу дня.

Мать укоризненно посмотрела на меня, и я тотчас устыдилась своих слов. А еще задумалась о том, сколько мне должно исполниться лет, чтобы этот взгляд перестал на меня влиять. Или же сколько времени пройдет, прежде чем он мне больше не понадобится.

– Как Джек, Мелли? – спросила она, прочистив горло.

– Все еще очень слаб. Врач подозревает, что это грипп, поэтому он на карантине в нашей комнате. Я сплю во второй гостевой комнате, которую не обновляли и не меняли с тех пор, как в доме жил мистер Вандерхорст. Я даю Джеку все лекарства, прописанные ему врачом, и регулярно измеряю его температуру. Миссис Хулихан кормит его своим домашним куриным супом, а Купер принес ему горы видеодисков со шпионскими триллерами, вышедшими на экраны в последние десять лет, чтобы ему было не так скучно.

Я осуждающе посмотрела на Ребекку.

– Правда, не скажу, что он может бодрствовать достаточно долго, чтобы посмотреть фильм целиком. Думаю, стрессы прошлого года действительно сказались на нем, и его тело таким образом намекает ему, что пора сбавить обороты и дать себе отдых.

Я не упомянула, что Купер приносил Джеку все книги по истории шифров, разгаданных на протяжении истории человечества, какие только мог найти, из числа тех, каких не было у Джека или каких он еще не читал. Джек отчаянно пытался выяснить, какую же тайну скрывал Галлен-Холл, но ему едва хватало сил держать в руках книгу дольше, чем требовалось, чтобы заснуть.

– Надеюсь, что ты не используешь болезнь Джека как предлог, чтобы утаивать от него важные известия, – мягко сказала моя мать. – Я знаю, что ему требуется отдых, но я уверена, он был бы признателен, если бы ты держала его в курсе.

– Разумеется, – ответила я, постаравшись донести возмущение в моем голосе. Я рассказывала Джеку отнюдь не все, потому что он действительно был слишком болен. От лекарств он был вялым и сонным, и в любом случае вряд ли бы понял меня. Но как только ему станет лучше, я ему все расскажу. Непременно.

– И я не думаю, что сейчас подходящее время говорить об этом, – сказала я, переводя взгляд туда, где сидела Ребекка.

– Ребекка понимает важность семьи, Мелли. Что бы ты ни думала. Мы только что говорили об этом.

– Неужели? – переспросила я, поворачиваясь к кузине. – Итак, о нашем незавершенном разговоре… – Я осеклась, заметив, что по ее бледным щекам катятся крупные слезы. Она взяла с колен небольшую чайную салфетку и промокнула глаза.

– Извини, – сказала она. – Я пришла сюда за советом твоей матери… у нее гораздо больше житейского опыта, чем у моей собственной матери, поэтому я первым делом обратилась к ней.