Дура

Лабланш. Трагедия произошла в их особняке, в комнатах для прислуги. Люди их' круга совсем не заинтересованы в такого рода популярности. И тем более они не хотят, чтобы их имена склонялись на страницах газет.

Севинье. Неужели!

Лабланш. И господин прокурор тоже этого не хочет!

Севинье. Понял. Хорошо.

Лабланш. И многие влиятельные лица это мнение разделяют.

Севинье. На основании сведений из переданного мне досье, мне кажется, это всеобщее желание легко удовлетворить.

Лабланш. Тем лучше!

Севинье(шутливо). Могу представить себя на месте Боревера: у меня тоже есть прислуга.

Лабланш. Кажется, она не сознаётся. Но они никогда не сознаются.

Севинье. Кроме Шариньона.

Лабланш

(выходя и не слыша слов Севинье). Постарайтесь добиться признания. Она, кажется, дура, и это будет несложно.

Севинье. Вероятно, да!

Лабланш(на пороге). Полиции всегда легко иметь дело с такой явной преступницей, как эта девка. И для правосудия тоже удобно, потому что нехлопотно.

Севинье. Очень удобно.

Лабланш(притворно смеясь). Пожалуйста, не напоминайте мне о делах, когда должна решать наша совесть!

Севинье. Это дело ясно как божий день!

Лабланш(пожимая ему руку). Севинье, вы умный человек и смотрите в корень. Вы хладнокровны и с воображением. Далеко пойдете.

Севинье. Очень надеюсь. До субботы.

Лабланш

. До субботы.

Морестан. До свидания, господин Лабланш!

Лабланш не обращает внимания на его слова и выходит.

Севинье. Очень элегантен! Мне говорили, что он высокомерен, но я совсем этого не нахожу.

Морестан(уклоняясь от ответа). Скоро четыре!

Севинье. Увы!

Морестан(с симпатией). Вы не очень волнуетесь, господин следователь?

Севинье. Я и не таких раскалывал. Сила следователя — в спокойствии.

Морестан

. Так считается!

Севинье. Вот я — начинаю думать о ней только сейчас. А она уже три дня с утра до вечера думает лишь обо мне.

Морестан(шутя). Счастливчик! (Взгляд Севинье его останавливает.) О! Простите!

Севинье. Я не шучу. Она придет нервная, напряженная, не способная к сопротивлению. С заранее приготовленными ответами на разнообразные вопросы, которые я ей как раз и… не задам!

Морестан. Ну, в добрый час!

Севинье. Но учтите! Главное — ее запугать. Для этого нужно ее как следует помариновать. Когда придет, сделаем вид, что работаем, как будто ее здесь и нет. В начале допроса я дам ей выговориться. Буду слушать, как хороший друг. Задавать вопросы по-товарищески, разговаривать с ней, как отец. И вдруг, когда она меньше всего будет ожидать я наброшу на нее петлю.

Морестан(искренне, мечтательно). Да, это потрясающие моменты. Когда их припирают к стенке.

Севинье. У меня свой метод, не удивляйтесь. Прежде чем выстрелить в мишень, я изучаю ее со всех сторон.

Морестан. Да?

Севинье

. Факты потом, сначала люди.

Морестан. Однако факты…

Севинье. Факты — как мешки. Пустые, они просто бесформенные тряпки. Их надо туго набить мотивами и чувствами, их породившими.

Морестан(скептически). И только потом завязывать.

Севинье. Что собой представляет эта девушка? Что ею двигало? Какие чувства? Вначале я должен с ней познакомиться.

Морестан. Ваш предшественник…

Севинье. Мой предшественник, возможно, имел свой метод. А у меня — свой. Через час я ее расколю.

Морестан. Но…

Севинье. Введите ее. (Садится за свой письменный стол и делает вид, что пишет.)

Морестан открывает дверь. За ней мы видим Жозефу Лантене, сидящую на скамье под охраной полицейского. По знаку секретаря Жозефа входит. Несмотря на свое простое происхождение, она удивительно хороша и изящна. В ее низком, хрипловатом голосе нет и намека на вульгарность. Держится она абсолютно бесхитростно, но ее предельная искренность и простодушие ставят в тупик больше чем любые уловки. Она невероятно привлекательна, хотя не прилагает к этому никаких усилий. Впрочем, платье на ней достаточно короткое.