Душа акулы

– Я спросил, какие проблемы у него и других здешних пум и можем ли мы им помочь.

– Он знает… кто мы? – спросила Шари.

– Думаю, да. Я объяснил ему, что мы наполовину животные, наполовину люди и благодаря этому, возможно, сможем помочь уладить проблемы между ними. Он тут же согласился. – Караг снова повернулся к пантере – та ему что-то рассказывала. – Он говорит, особенно опасны эти серые ленты, по которым со свистом проносятся адские штуки, – сказал мальчик-пума. – Некоторые его знакомые пантеры так погибли.

– Адские штуки? – непонимающе прошептала Элла, и я изобразил, будто кручу руль, подражая звукам мотора. – Ой, как мило: ты в детстве мечтал стать водителем грузовика?

– Нет, астронавтом, – буркнул я, не сводя глаз с флоридской пантеры… И тут же рассердился на себя за то, что опять рассказал Элле что-то о себе. Хотя понятия не имел, каким образом её гадкая мамаша смогла бы использовать это

против меня.

Караг тоже изображал пантомиму. Он повернулся к незнакомой пантере и показал, как сначала ждёт, потом смотрит направо и налево и только после этого перебегает дорогу.

– Кажется, Караг обучает его правилам дорожного движения, – шепнул я Шари на ухо, но она лишь с недоумением на меня взглянула. Дельфины тоже не умеют переходить дорогу.

– Я объяснил ему, как перебегать шоссе, чтобы тебя не сбили, и попросил рассказать его сородичам, – пояснил Караг. – Но не знаю, сделает ли он это: пантеры по натуре одиночки.

Вдруг незнакомец разволновался, будто что-то вспомнив. Как я догадался, он обращался одновременно к Ноэми и Карагу.

– Он говорит, есть кое-что ещё. Недавно один его приятель, к югу отсюда, съел енота, заболел и умер, – перевёл Караг. – Он считает, здесь что-то неладно, потому что сам он за свою жизнь слопал немало этих зверьков, и всё было прекрасно.

Мы переглянулись.

– Боюсь, против боли в желудке от испорченных енотов мы ничего не сможем предпринять, – сказал я.

– Может, принести ему чего-нибудь из аптеки? – хихикнула Элла.

Этого Караг переводить пантере не стал. Но ему всё равно не удавалось вставить ни слова: чужая дикая кошка продолжала издавать разные звуки, даже тихо шипела. Очевидно, у самца на сердце было что-то ещё.

– Но хуже всего другое, – перевёл Караг. – Там, где прежде были лес и болота, во многих местах вдруг появились каменные коробки, серые ленты и адские штуки. Люди пожирают его владения! Он просит нас это прекратить.

Мы смущённо молчали. Не в наших силах выполнить его самое сокровенное желание и решить его главную проблему. И пантера, видимо, почувствовав это, отвернулась и стала точить когти о кору, без слов давая нам понять, что это часть её территории.

– Караг, ответь ему, не то он уйдёт! – заволновалась Элла.

– Я сказал, что будет трудно, но я обещаю попытаться, – ответил Караг.

– Я тоже обещаю, – сказала Шари, и тут уж я, конечно, не мог промолчать.

– И я, – добавил я. – Мы можем выступить за то, чтобы больше земель объявили заповедной зоной.

Элла тяжело вздохнула:

– Это так наивно. Там, где уже строят, будут и дальше строить. Пойдёмте, ребята!

Мы дружески попрощались с пантерой.

– Интересно, что это за убийственный енот такой, – заметила Шари, когда мы начали обсуждать то, о чём узнали.

Я кивнул. У меня тоже не шло из головы странное замечание нашего нового знакомого.

– Может, у него бешенство, – предположил я.

– Нет, оно передаётся не через еду, а через укусы, – сообщил Караг.

– Ну, тогда давайте расспросим какого-нибудь енота, если такое возможно. Может, что-нибудь выясним, – предложил я.

– Конечно, возможно, – сказал Караг. – Кто-нибудь из вас говорит по-енотьи?

– Я немного – но этого должно хватить, – сказала Элла и, превратившись в огромную змею, уползла на охоту. Через полчаса она позвала нас – нам пришлось продираться к ней через кусты.