Душа, плененная туманом

– Я понял ваши роли, хороший и плохой полицейские. Можете стрелять, если хотите. Только вы не станете. Консьержка видела вас входящими в подъезд и, скорее всего, даже записала. Всех незнакомцев она записывает, так уж обучена. Да и камера на въезде во двор имеется. Так что, когда здесь обнаружат труп, вам не поздоровится.

Мы вновь переглянулись.

– Ну, Лиза, что теперь? Я могу убить его, если пожелаешь.

– Нет. В доме должны быть какие-то улики.

– Для обыска нужны полномочия. Этим должны заниматься определенные органы, вооружившись определенной бумагой. Все, что мы найдем, не будет принято судом. К тому же я глубоко сомневаюсь, что он под кроватью держит орудие преступления или расчлененный труп жены.

– Что ты предлагаешь?

– Давай я выбью из него чистосердечное. Дай мне двадцать минут. Сам к ментам побежит, как миленький.

У Ильи через все лицо читалась готовность творить зверство. Мне сразу вспомнился Хованский: «Если я по-вашему монстр, то кто тогда рядом с вами?»

– Ты что, пытать его будешь? Как Леший?

– А что? У нас в запасе куча времени. Так как он истребил всю свою семью, никто не помешает нам расположиться в его квартире надолго.

– Не получится, – покачал головой враз успокоившийся Катаев. Поняв, что его никто убивать не собирается, он вздохнул свободно и говорил с нами надменным тоном. – Видите ли, я гостей жду. Так что лучше вам убираться подобру-поздорову. Если, конечно, не хотите, чтобы кто-то еще видел вас в моей квартире с оружием в руке. Будут лишние свидетели против вас в суде, а я уж, будьте уверены, не премину заявление написать. Нарушение прав на частную собственность и угроза жизни с применением огнестрельного оружия.

– Вот и будешь объяснять, откуда у тебя пушка.

– Скажу, вы принесли. Мое слово против вашего.

Я поняла, что снова проигрываю. Я, по натуре человек последовательный, целеустремленный, уравновешенный и настойчивый, допустила опрометчивость в действиях, работала на эмоциях, рубила с плеча, и теперь поставила и себя, и Илью, и всю операцию на грань срыва.

– Ваши отпечатки тоже на стволе имеются, – тем временем говорил не теряющий оптимизма Тимуров, – так что мы еще поборемся. – Тут он заметил мое состояние. – Лиза, ты чего? Я ж говорю, я его быстро расколю. Не расстраивайся. Правда на нашей стороне, Бог в помощь.

– Бог? – удивился Катаев. – Вы в него верите, серьезно?

– С некоторых пор да.

– Забавно. Гангстер – а все туда же.

Тимуров врезал ему рукояткой ствола по лицу. Катаев сморщился, но смолчал. Тогда Илья протянул мне пистолет со словами:

– Держи его на мушке, а я его свяжу и заклею рот. – Я не шелохнулась. – Ну? – обернулся он на меня, так как до этого не сводил взгляда с нашего врага. – Возьми пистолет!

Я молчала, в ужасе таращась на предмет в его руке. Он пошевелил оружием, мол, бери.

– Не могу, – наконец сказала я.

– Почему?

Я не могла. И объяснить почему не могла тоже. Иначе придется рассказывать про дядю. Про сборы на кухне. Про то, почему так важно не уподобляться ему. Про то, что он делал с нами.

– У меня стойкая неприязнь к любому виду оружия.

– Господи… Значит, будешь связывать, пока я буду держать его на мушке. Эй, ты, – ударил его ногой по лодыжке, – вставай! Медленно!

Катаев подчинился. Илья повел его в смежную комнату, по всей видимости, кабинет. Пока он держал его под прицелом, я связывала, при этом особо не понимая целесообразности данных действий. Преступник прав: это не играло нам на руку, а только больше подходило под его версию злонамеренного проникновения. На нас теперь можно было повесить и кражу, и хулиганство, и нанесение тяжких телесных (если Илья постарается). Да, первое было бы стопроцентным враньем, но кого это останавливало? В любом случае, теперь преступниками становились мы.

Илья заклеил Анатолию Руслановичу рот и попросил меня выйти из комнаты. Этакий бандит с джентльменскими наклонностями. Дама не должна видеть, как он работает кулаками и угрозами, надо так понимать.

Я вышла в зал и остановилась в полном ступоре. С одной стороны, расследование завершилось, так как мы имеем убийц всех мастей: и заказчика, и сообщника, и двоих исполнителей. С другой, многое до конца не вписывалось в уже известную историю. Это было похоже на детскую раскраску, для которой у нас не хватало пары цветных карандашей, и в результате какие-то места рисунка оставались белыми.

Мои размышления прервал звонок в дверь. Я сразу вспомнила, что Катаев говорил о том, что ждет кого-то в гости, однако в тот момент я ему не поверила. А теперь душа ушла в пятки. Если он знал, что гости придут, стало быть, и они знают, что он дома. И отвертеться, увы, не получится.

Дверной звонок продолжал распространять трели по квартире, а я продолжала стоять посредине зала, когда из кабинета показался Илья.

– Кто это?

– Ты собираешься открыть? – спросила я, видя, как он двигается в сторону прихожей.

– Хотя бы в «глазок» посмотрю.

– Так и начиналось убийство Зеленского… – вспомнила я. – Кто-то долго возился перед дверью, прячась от «глазка», затем все-таки зашел, воспользовавшись отмычкой, и пристрелил его.