Душа убийцы — 2

Однако это вредоносное электричество! Воистину, оно оказалось еще отрицательней, чем сам отрицательный знак! Поскольку стрельнуло снова-здорово, но уже не во Дворце, в котором, конечно же, так и не настелили паркет (вот он, разрыв между наукой и социалистической практикой). Оно снова стрельнуло, Топ снова встряхнулся и долгим взглядом посмотрел на Сабину. Сабина возилась с кольцом, кольцо сжало палец. Топ опустил взгляд к ногам. На ногах были кроссовки. Кроссовки не жали.

Топ дрыгнул ногой — не жали ничуть!

Он вышел на улицу и — топ-топ-топ! — потихонечку побежал.

Куда?

Да стоит ли уточнять, если куда бы ни побежал он, а все получалось — что прочь от Сабины, от сжавшего палец кольца!

— Эй, Топ, от Дворца до квартиры Сабины сорок два километра!

— Как раз столько же пробежал Фидиппид!

— Но, Топ, после бега ты будешь жалкий и мокрый! Как же свадьба? Как же Сабина?

— Нашим рекордам не будет числа!

— Однако же, Топ! Бег перед свадьбой не способствует приращению поголовья семьи!

— Ведите себя положительно!

Преподавательница физкультуры, препофизручка! Это она рассказала когда-то историю про Фидиппида, всколыхнувшую Топа! Это она направила его за кроссовками! Это ей принадлежит знаменитая фраза: «Ведите себя положительно, и вашим рекордам не будет числа!»

Нет, каков оказался наш Топ! У Сабины губы дрожали, кругом все безостановочно ахали, а жених все бежал и бежал…

Он и теперь все бежит. Не быстро, но и не медленно, экономно расходуя углеводы, максимально используя энергию каждого вдоха. Бежит Топ, чемпион, кумир мальчишек двора, улицы, города… Десять тысяч греков сражалось в Марафонской долине, погибло сто девяносто два, если не принимать во внимание Фиддипида; десять тысяч болельщиков наблюдают за Топом, сто девяносто два бегуна сошли сегодня с дистанции, если не принимать во внимание Джонсона, чемпиона одной африканской страны, который непременно сойдет вслед за другими хотя бы потому, что бежит босиком. Ок бежит босиком, как в свое время великий Абебе Бикила, но то — Абебе Бикила, а Джонсон сойдет, ибо так решил Топ, бегущий в кроссовках, в великолепных, дарующих силу кроссовках! И он теснит и теснит Джонсона, и разжигает его честолюбие, чтобы тот наподдал, да и выдохся, потому что нет ничего сладостней, чем прибежать с возгласом: «Мы победили!» — и не скончаться на месте!

Однако…

Однако где сколько прибудет, там столько ж убудет! — говаривал досточтимый ученый Михаил Ломоносов. И стоило Топу взапуски припуститься за Джонсоном, забыв про Сабину, как возле нее проклюнулся пожилой паренек по наименованию «Миша». Тот самый, да-да!

— Сдается, он полагает, что своим бегом облагодетельствует человечество! — разглагольствует Миша.

— Он помешался! — взволнованно отвечала Сабина. — Поет, когда моет кроссовки!

— Извращенец! — восхищенно откликнулся Миша.

— Его главный девиз: «Ведите себя положительно в отношении женщин, детей и собак!»

— Сексуальный маньяк! — поцокал он языком.

— «Собаки полезны, поскольку при выгуле удобно бежать, — передразнивала мужа Сабина, — детей следует избегать, так как тяжесть на шее не способствует бегу, а женщины…»

— Да, а они?

— «Разрушительны для организма!»

— Квадратоплечая физкультурка! — догадался тут Миша. — Препофизры! Узнаю ее стиль!

— Преподавательница физкультуры? — сузила Сабина глаза.

— Не говорю, что он негодяй! взметнул хохолком Миша. — Говорю: идиот! — приподнялся на цыпочки, чтобы стать вровень с высокой Сабиной. — Квадратная физкультурка и вы! Вы! — чмокнул стертыми губками. — Круглый дурак, безмозглый кретин! — наяривал разные глупости, которые ласкали ушко Сабины приятнее, нежели изысканные комплименты. И вытягивал удивленную тонкую шею: как? неужели настолько дурак? И тряс своим хохолком, всем своим обликом петушиным показывая: уж он-то в этом вопросе понимает поболее чемпиона, он, человек опытный, далеко не дурак!

Когда женщина делится сердечной обидой, когда обида ее глубока — пусть у нее слезы льются струями, пусть растрепаны волосы, пусть движения резки, — она становится только прекраснее. А наградой за терпеливое слушанье, за своевременные ахи и охи будет все, что хотите. И не бойтесь переборщить в осуждении вселенского эгоизма мужчин, не бойтесь, что этим заденете и себя, душа женщины загадочно нелогична! Поэтому трубите тромбоном, свистите кларнетом, звените медной тарелкой и осуждайте, осуждайте, осуждайте этих негодных, себялюбивых, дурацких мужчин! Да будете вознаграждены больше, чем если бы вытащили ее из огня, отдали ей кровь, кожу и почку, подарили что-нибудь сказочно заграничное…

Миша, имея лицо гладкокожее (достижение пластической хирургии!), а глаза — цепкие, все замечающие (достижение практической донжуании!), действовал, с одной стороны, как, безусловно, понимающий человек.

С другой стороны, со своим непоседливым хохолком на затылке, он, безусловно, по-настоящему все более воспламенялся Сабиной, этой пышноволосой красавицей с глазами как… ну, об этом мы уже говорили.