Два года из жизни Андрея Ромашова

- Это я буду. Уже играл в театре. - Высокий красавец самоуверенно улыбнулся, показав белоснежные зубы. - В театре Вовки Корытина - знаете? вместе с Зоей Сазоновой. - Он остановил взгляд на миловидной девушке с пепельными косами, заложенными вокруг головы. - Но нам там не понравилось, вот мы и решили перекочевать к вам...

- Киреев Николай...

Круглолицый, среднего роста паренек смущенно мял в руках фуражку:

- Вообще-то я мечтаю стать красным командиром. Но меня пока не принимают. Работаю слесарем в железнодорожных мастерских. Мой дружок Андрей Ромашов уговорил меня попытать счастья в актерах. Он сам даже выступал раз в Булычевском театре, а сегодня вот не пришел...

- Где же этот Ромашов? - обратился Старцев к Оле.

- Не знаю, - пожала она плечами. - Он очень хотел в ТРАМ попасть. Может, уехал куда - он ведь в ЧК работает. Я с ним давно знакома. Парень болеет театром, даже пьесы и стихи сам пишет.

- Пьесы?

- Ну да. Он говорил, что хочет написать пьесу про революцию в нашем городе.

- О, это уже интересно, весьма... Когда он появится, вы его ко мне обязательно приведите. Хорошо, Оля?

* * *

Едва пробившись через толпу, рвущуюся к пароходу, Андрей вышел на полную сутолоки площадь у пристани. В голове шумело, перед глазами плыло: он же пьян и как вообще-то еще соображает, на ногах держится? Сосед по каюте буквально не просыхал всю дорогу: чемоданчик его оказался прямо-таки бездонной бочкой самогона. Не любит этот Филипп Антонович пить один... А Андрей решил, что раз нужно выяснить связи спекулянта, то отказываться от его компании не стоит. Но Коренастов держался и ни о каких связях больше не заговаривал. Как только пароход причалил, в дверях каюты показался благообразный бродатый мужик.

- О, Иван Иванович! - обрадовался Коренастов. - Начальство прислало? Наш возчик, губпросовский, - объявил он Андрею, - заботятся обо мне начальнички, чтобы с грузом не возился.

Черт бы тебя побрал с твоими заботливыми друзьями! Надо поскорее выбираться на пристань: может, там знакомые чекисты или милиционеры найдутся, помогут. Андрей быстро попрощался и вышел. Однако в страшной толкотне на пристани нечего было думать кого-нибудь разыскать. Несколько красноармейцев с трудом сдерживали натиск толпы. Один из них на вопрос, где комендант, только крепко выругался.

Кто-то тронул его за плечо. Филипп Антонович! Милости просим - легки на помине...

- В город? - Коренастов покачивался, видно, еще хлебнул с возчиком.

Андрей кивнул.

- Значит, вместе? Возьмем извозчика?

В руках у Коренастова был только его небольшой "самогонный" чемодан. Где же многочисленные тюки и ящики? "Эх, дурак ты, простофиля! - выругал себя Андрей. - Не надо было уходить из каюты. Ладно, поеду с этим".

Когда пролетка выехала наверх, Коренастова совсем разморило.

- Какая же это Гончаровская? - говорил он, заплетаясь, Андрею. Главная улица, а дома без стекол. Раньше тут что было - благочиние, чистота, витрины. А теперь вон - тьфу!.. Знаешь, поедем подальше от этой мерзости. К моей сестричке, на Северный Выгон. Там у меня еще самогончик есть, а?

Андрей кивнул.

- А сестренка моя, Симочка, знаешь? - Коренастов пьяно громко захохотал. - И еще там сестры Христа. Вот это цветничок!..

- Какие сестры Христа?

- "Какие, какие"! Говорю - христовы сестры. Увидишь...

Добротная пятистенка, выкрашенная зеленой краской, стояла на пустыре, окруженная сзади высоким забором с торчащими гвоздями.

"Мрачное место", - подумал Андрей, когда они выходили из пролетки перед крылечком с резными столбиками. Северный Выгон издавна славился в городе как прибежище воров. Еще до войны тут сгорели казармы и теперь высокая кирпичная труба от них одиноко высилась посреди пепелища. А неподалеку распространяла свои запахи городская свалка, по которой бродили стаи голодных одичавших собак.

- Да у вас, никак, пир? - сказал Андрей, когда Филипп Антонович, открыв своим ключом парадную дверь, ввел его в прихожую. - Вон как шумно...

В раскрытые двери была видна небольшая квадратная комната. При свете подвесной пятилинейной лампы вокруг стола, заставленного бутылями с самогоном, вареной картошкой, огурцами, жареной рыбой и еще чем-то, сидело несколько сильно накрашенных девиц - одна с гитарой - и два парня лет двадцати.

- А чего же? - ответил Коренастов. - Симочка моя - известная в городе хиромантка. Знаешь, как по руке гадает! Достатки у нее есть, отчего не повеселиться? А эти, - он махнул рукой в сторону девушек, - они и есть сестры христовы. Половину дома у нас снимают.

Навстречу им поднялась полная брюнетка лет двадцати восьми, в светло-голубом шелковом платье.

- Знакомьтесь, - сказал Коренастов. - Серафима Ивановна Ковригина. А это - друг мой, Андрей Лосев, хороший парень, прошу любить и жаловать. Давай, Андрей, с дорожки-то тяпнем по маленькой.