Два крепких орешка для Золушки

Под ее жалобные стоны из-за закрытой двери мы быстро отъехали. Я сразу отвлеклась, пыталась вклинить Ольгину расписку в получении от Есауловой десяти тысяч долларов в разные ситуации. Удивление девушки при озвучивании содержания расписки было неподдельным. Допустим, Пал Григорич Конь, выждав время, решил отомстить Ольге за поруганную честь и достоинство — обиделся на замену его Дармоедом. Вот и задумал предъявить этот документик Ольге к оплате. С помощью все той же Есауловой. Не погнушался бы обратиться и в суд. Есаулова, очевидно, еще та штучка — подпишет исковое заявление только так… Нет, этот вариант отпадает. Тогда Пал Григоричу следовало хранить указанную расписку ближе к сердцу — в металлическом сейфе, вмонтированном под кроватью и прикованном цепью к ноге. Впрочем, воры слишком хорошо натасканы на все злачные места в домах граждан. Выкрадут сейф вместе с кроватью и спящим на ней хозяином. Да и само выражение «злачное место» плохо сюда вписывается. Извратил народ слово Божие, наделил меркантильным смыслом, тогда как ему самое место там, где оно первоначально и прописано — в заупокойной молитве: «…в месте злачнем, в месте покойнем…» То бишь в раю, где под чистым небом, в тишине и спокойствии колосятся злаки. И эта льющаяся из небесной голубизны завораживающая песня жаворонка…

Так, я отвлеклась! А все потому, что не хочется рассматривать самую правдоподобную версию: расписка Есауловой в передаче Ольге валюты была вложена в Ольгины документы преступником, замешанным в ее дачной истории. И не самой Есауловой. Тот, кто это сотворил, не надеялся увидеть Ольгуню в живых. Следовательно, расписка — не что иное, как компромат, призванный пролить грязь на причину ее гибели. Допустим такой ход мыслей убийцы: получив деньги от Есауловой, Ольга ухитрилась выкрасть у нее свою расписку, за что и поплатилась при дележе денег с… Да кто ж его знает, с кем? И с какой стати Ольге этими деньгами делиться? Если бы не мы с Наташкой! А за что Ольге причитались такие денежки? И кто убил сторожа?

В следующий момент я «породнилась» макушкой с крышей автомашины, в результате чего меня осенили сразу две умные мысли, озвучить которые смогла не сразу — с присвистом цедя воздух, потирала проблемное место.

— Блин! Лежат тут всякие «полицейские» навалом! — смущенно оправдалась подруга. — А тебе надо пристегиваться по-настоящему. — Голос ее окреп. — Накинула небрежно «портупею» и тупо мнит себя стратегом!

— «Одна моя умная мысль уже озвучена», — с удовлетворением отметила я и вслух выдала вторую: — Тпр-р-ру!!!

— Надо же, как треснулась! — сочувственно ахнула Наташка и, прижимаясь к обочине, прогундосила: — «Ямщик не гони лошадей…» Ой, сколько тут матерей с мачехами! Просто жаль давить их колесами. Первоцветы. Под солнце косят. Ир, ну в чем дело? Видишь, стою как вкопанная.

И тут я сообщила о полном изменении очередности наших планов. Вначале наведаемся на пепелище Ольгиной дачи, а затем, в зависимости от обстоятельств, покатим в московскую квартиру. Наталья попробовала заартачиться — просто так, из принципа, но я талантливо убедила ее в необходимости кратковременного визита на пожарище, а следом нарисовала полную картину прибытия нашего трио в заброшенное садоводческое товарищество не по предложенному мной графику: поздний вечер, ветер со стоном вздымает вверх пепел пожарища и разносит его в разные стороны, скорбные березы жалостливо всплескивают своими ветвями…

— Берез у нас на участке нет! — истерично заявила Ольга. — В смысле, они есть, но дальше, у леса.

— Извините, — равнодушно проронила я. — В таком случае: скорбные опоры жалостливо трясут проводами и…

— Ну хватит. — Наташкин голос дрогнул. — Еще не хватало, чтобы они рухнули, а на пепелище с приветливым оскалом нас встретил чей-то обгорелый призрак.

— Не чей-то! — возразила я. — Скорее всего, это призрак Есауловой. Той самой, которая, судя по расписке, передала Ольге десять тысяч долларов, а та в порядке благодарности ее за это…

— Да ты что?! — заорали мои девицы в голос. Я довольно хмыкнула, посоветовав им придумать свои варианты.

Как бы то ни было, но мы свернули на бетонку. Полчаса меня склоняли на разные лады, потом у съезда на нужное нам шоссе резко заткнулись. Было от чего. Во всяком случае, обгорелый призрак на пепелище при жизни и в своем нормальном обличье нам не встречался, а посему его фантома мы бы испугались меньше, нежели остановившего нас сотрудника патрульно-постовой службы. Уверенности в том, что он постоит да развеется, не имелось.

Сотрудник нам обрадовался сверх меры. Его улыбка была явно неестественной — почти от уха до уха. То ли демонстрировал подарочный набор матушки-природы в тридцать два зуба, то ли рекламировал какую-то зубную пасту или стоматологическую службу за качественную металлокерамику.

— Вот уж не думал свидеться!

Постукивая жезлом по ладони, инспектор светился удовольствием. Пока не заметил Ольгу. Улыбка сразу померкла, уступив место удивлению. Он не сводил с нее восхищенных глаз.